— Дик! Рад тебя слышать! Где ты?
Голос друга неуверенно дрогнул:
— Мы с Лесли в Мюнхене. Приехали на автобусную экскурсию. Пробуем баварское пиво.
— Неплохо звучит, — сказал Грейс, озадаченный замешательством Дика, словно тот чего-то недоговаривал.
— Слушай, Рой… Может быть, это полная ерунда… Не хочу волновать тебя, доставлять огорчения… Только нам с Лесли кажется, что мы только что видели Сэнди.
Телефон опять запищал. Вонючка очнулся, одновременно дрожа и потея. Господи боже, какая жара. Все промокло: одежда — драная футболка и трусы, в которых он спал, постельное белье. Вода из него льет ливмя.
Би-ип… би-и-ип… би-и-и-ип…
Откуда-то из зловонной тьмы, из конца фургона, проорал голос скауса:[12]
— Заткни долбаный телефон, пока я его не раздолбал, не выкинул в окошко к чертовой матери!
Вонючка вдруг сообразил, что пищит не украденный вчера мобильник, а личный, деловой, с повременной оплатой. Где же эта хреновина?
Он поспешно вскочил и рявкнул в ответ:
— Если тебе не нравится, проваливай из моего фургона!
Взглянул на пол, нашел нейлоновые штаны, обыскал карманы, выхватил маленький зеленый мобильник:
— Да? — и сразу начал озираться в поисках ручки и клочка бумаги. То и другое в куртке, а где она — черт знает. Потом вспомнил, что спал на ней, сунув под голову вместо подушки. Нащупал тоненькую поцарапанную и треснувшую шариковую ручку, отсыревший обрывок бумаги в линейку, уложил на фанерку. Едва водя трясущейся рукой, еле-еле сумел записать указания неровными каракулями и разъединился.
Хорошо. Деньги. Большие. Много.
Кишки ведут себя хорошо. Никаких смертельных схваток — по крайней мере, в эту минуту, — за которыми следует приступ поноса, терзавшего его не один уже день. Во рту совсем пересохло, надо глотнуть воды. С пустой кружившейся головой он добрался до раковины, вцепился в нее, крутанул кран. Кран уже был открыт, вода в баке кончилась. Проклятье.
— Кто оставил чертов кран открытым на всю ночь? А? Кто?! — завопил он.
— Охолони, старик, — отозвался голос.
— Я тебя самого сейчас охолону, твою мать!
Вонючка рывком раздвинул занавески, заморгал от неожиданно ворвавшегося ослепительного утреннего света. Увидел за окном в парке женщину, державшую за руку малыша, ехавшего на трехколесном велосипеде. Рядом бегал какой-то шелудивый пес, нюхая выжженную траву на том месте, где пару дней назад высился большой купол цирка. Потом оглядел трейлер. Зашевелилось третье распластанное тело, которого он раньше не замечал. С ними сейчас ничего не поделаешь, одна надежда, что к его возвращению оба выметутся с концами. Как всегда.