Взглянем лучше на Ивана Шмелева. Тоже выдающийся патриот. Как отмечают даже нынешние демократические издания, например, биографический словарь «Русские писатели XX века» (М., 200. с. 778), писатель бурно ликовал, когда немецкие фашисты напали на его любимую родину. В «Парижском вестнике» и в берлинском «Новом слове» он поносил Советскую власть почти как Сванидзе и Млечин. Иван Сергеевич, видите ли, был уверен, что фашисты избавят Россию от большевиков, — потому и ликовал. Но, увы, к огорчению патриота произошло нечто прямо противоположное: большевики избавили Германию и Европу от фашизма. Естественно, что после войны Шмелеву пришлось оправдываться. 31 мая 1947 года в газете «Русская мысль» он божился: «Фашистом я никогда не был». Вот те крест! Мало того, «и сочувствия фашизму не проявлял никогда». А желание победы фашизму разве не сочувствие ему? Нет, он всего лишь хотел, чтобы немецкие танки да самолеты, душегубки да расстрелы, виселицы да грабежи вернули любимую родину на 25 лет назад.
А Ильин, если пойти дальше? Тот и оправдываться не стал. Живя в Берлине, он 17 мая 1933 года, т. е. вскоре после прихода Гитлера к власти, писал в парижской газете русских эмигрантов «Возрождение»: «Европа не понимает национал-социалистического движения. Не понимает и боится. Верит всем россказням «очевидцев», всем пугающим предсказателям. Леворадикальные публицисты чуть ли не всех европейских наций пугают друг друга и создают перекличку ненависти и злобы. Очернение фашизма вредит всему человечеству».
Как, дескать, можно очернять и даже ненавидеть столь отрадное «явление мирового масштаба»?! Вы только подумайте, мол: «Что сделал Гитлер? Он остановил большевизацию Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе» и, в частности, Александру Минкину, европейцу из «МК». И все, мол, будет тип-топ, «пока Муссолини ведет Италию, а Гитлер ведет Германию».
И дальше: «Прежде всего, — говорит, — я категорически отказываюсь расценивать события последних трех месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в правах, пострадавших материально или даже покинувших страну». А, Минкин?.. И чего, видите ли, евреи суетятся, чего бегут? «Случившаяся с ними драматическая неприятность (! — В.Б.) не потрясает нас». Нет, нас не потрясает и вас, читатель, не должна потрясать. Действительно, ведь до другой «драматической неприятности», до «хрустальной ночи»— всегерманского еврейского погрома, когда 36 евреев было убито, около 20 тысяч брошены в концлагеря, да еще разрушено и сожжено 267 синагог и 815 магазинов, принадлежавших евреям, — до этой «драматической неприятности» было еще пять с лишним лет, а до Освенцима еще дальше. Чего они дергаются? Сидели бы тихо, читали свой Талмуд да ждали.