Зигфрид жутко усмехнулся ртом, лишенным губ.
– Я каждый год теряю лицо, учитель, так же, как змея теряет свою кожу, для того чтобы возродиться вновь.
– Ты дорого заплатил за свое бессмертие, ученик. И до сих пор продолжаешь платить.
– Это так, – кивнул Зигфрид Граберт, фюрер Новой Швабии. – Но я привык возвращать то, что теряю. Любой ценой…
Поняв, что биотанк мертв и что арена не погребена под осколками бронесферы, часть зрителей, одумавшись, поспешила вернуться. Некоторые из особо приближенных офицеров рискнули пройти сквозь лишенные створок ворота арены, выполненные в форме японских тории[38] и встать позади своего фюрера.
– Я вижу, ты вернулся, Ганс, – не оборачиваясь, произнес Граберт.
– Так точно, мой фюрер! – отозвался офицер с витыми погонами обергруппенфюрера.
– Тогда принеси мне оба меча.
– Конечно, мой фюрер, но…
– Выполняйте приказ, генерал!
– Да, мой фюрер!
«Ученик… Ну конечно! Теперь понятно, откуда мне знаком голос этого фюрера. Сон-видение после того, как сихан долбанул меня ударом силы. Граберт… Зигфрид Граберт. Убивший во время войны того, чье ками сейчас находится в моем теле. Отца моего учителя».
Он не знал его имени – сихан никогда не называл его. Когда сихан говорил об отце, он называл его оядзи, что по-японски значит «отец». К слову сказать, точно так же называют члены японской якудзы главу своего клана.
Похоже, Виктор понемногу начал привыкать к своему новому состоянию. Тела не было. Не было привычного состояния осознания себя как биологического объекта – с руками, ногами и всеми остальными частями тела, присущими человеческому существу. Это было состояние чистой мысли. И чистого восприятия окружающего мира таким, каким его могли бы видеть люди, если б умели летать.
Сразу вспомнилась старая японская поговорка, которую любил повторять сихан: «Отличие синоби от обычного человека в том, что он точно знает – его тело придано душе, а не наоборот». Возможно, в другое время Виктор рискнул бы испробовать возможности своего нового состояния, но сейчас было не до этого. Слишком серьезные события разворачивались внизу.
Обергруппенфюрер с почтением нес на полусогнутых руках два существа, завернутых в куски дорогой материи. Одно повыше, другое пониже.
Виктор узнал обоих. Для этого не нужно было разворачивать материю. От существ шли токи силы – схожие, но в то же время очень разные. Так бывают похожи братья, внешне абсолютно непохожие друг на друга.
Оядзи – теперь Виктор так называл свое тело вкупе с его новой душой, недавно бывшей лишь частью души Виктора, – едва заметно улыбнулся краешками губ. Он тоже узнал тех, с кем его вновь свела судьба на Пути синоби.