— Отчаянье, — добавляю я.
— Нет, — возражает Бен нам обоим. — Нет, нет и нет! Вы добились куда большего, чем многим людям на этой планете удавалось добиться за всю жизнь. Вы храбро преодолевали препятствия, рисковали жизнью и побеждали. Вы обогнали целую армию, справились с безумцем, смертельной болезнью и повидали такое, что остальным и не снилось. Разве без надежды все это возможно?
Мы с Виолой переглядываемся.
— Бен, я тебя понимаю, но…
— Надежда. — Он стискивает мою руку. — Все благодаря надежде. Даже сейчас я смотрю в твои глаза и вижу, что она живет в тебе, живет в вас обоих. — Бен переводит взгляд на Виолу, потом снова на меня. — И в конце этой дороги вас тоже ждет надежда.
— Откуда вам знать? — спрашивает Виола, и мой Шум, как бы мне ни хотелось думать иначе, с ней согласен.
— Наверняка не знаю. Но верю. Это и есть надежда.
— Бен…
— Даже если вы сами не верите, — перебивает меня он, — хотя бы поверьте, что верю я.
— Я бы поверил скорей, если бы ты пошел с нами.
— А он не идет?! — удивленно переспрашивает Виола.
Бен смотрит на нее, открывает рот и опять закрывает.
— Что за правда, Бен? Ты хотел рассказать нам какую-то правду.
Он медленно втягивает носом воздух и так же медленно выдыхает.
— Хорошо, смотрите.
Но тут мы все замечаем, что музыку из Карбонел-даунс начинает перебивать громкий Шум мужчин. Они уже идут по мосту.
И их много.
Наверное, это еще одно назначение музыки: никто не должен слышать, если за ним идут.
— Виола! — зовет доктор Сноу. — Что вы там оба делаете?
Я встаю и смотрю прямо на них. Доктор Сноу идет по мосту, держа за руку маленького Джейкоба. За ним шагают несколько мужчин — очень похожих на него, но куда менее дружелюбных. Они смотрят на нас, и замечают Бена и видят, что мы с Виолой с ним разговариваем.
Их Шум начинает менять цвета, когда до них постепенно доходит, что это значит.
И у некоторых из них ружья.
— Бен? — тихо говорю я.
— Бегите, — едва слышно выдыхает он. — Сейчас же!
— Я тебя не брошу. Однажды бросил, хватит.
— Тодд…
— Слишком поздно, — говорит Виола.
Потомушто они уже рядом, идут прямиком к кустам, где мы… больше не прячемся.
Доктор Сноу подходит первым и окидывает Бена внимательным взглядом:
— Это еще кто?
И Шум у него совсем не благодушный.
— Это Бен, — говорю я, пытаясь своим Шумом заблокировать вопросы, сыплющиеся на нас со всех сторон.
— И кем он тебе приходится? — спрашивает доктор Сноу, пытливо глядя мне в глаза.
— Бен мой па. — И правда ведь, по большому счету? — Мой отец.
— Тодд, — слышу я голос Бена из-за спины. Его Шум превратился в ураган разных чувств, но лучше всего в нем читается предостережение.