— А зачем сюда прибыли первые переселенцы? — спрашивает меня Хильди. — Зачем люди вапще ищут себе новое место для жизни?
— Потомушто оставаться на старом месте уже нельзя, — отвечает за меня Тэм. — Там так плохо, что нельзя не уйти.
— Старый свет — грязный, жестокий и тесный мир, — говорит Хильди, вытирая лицо салфеткой. — Он кишит людьми, которые ненавидят и убивают друг друга, которые хотят только зла. По крайней мере, так было много лет назад.
— Я там не была, не знаю, — говорит Виола. — Мои мама с папой… — Она умолкает.
А я все еще думаю, каково это: родиться на всамделишном космическом корабле, расти среди звезд и лететь, куда захочется, а не быть привязанным к планете, где все желают тебе только зла. Не подошло одно место — не беда, найдется другое. Полная свобода, лети, куда душа просит. По-моему, ничего лучше на свете быть не может.
За этими мыслями я не замечаю, какая тишина воцарилась за столом. Хильди гладит Виолу по спине, и я вижу, что глаза у нее на мокром месте, и она опять начинает раскачиваться туда-сюда.
— Вы чего? — спрашиваю я. — Что я опять натворил?
Виола только морщится.
— Да чего вы?!
— По-моему, на севодня хватит разговоров о Виолиных маме и папе, — ласково говорит Хильди. — Детишкам пора на боковую, вот что.
— Да еще не поздно! — Я выглядываю в окно. На улице даже сонце не село. — Нам надо добраться до поселения…
— Поселение называется Фарбранч, — перебивает меня Хильди, — и мы пойдем туда утром, как проснемся.
— Но те люди…
— Я охраняла здешние места еще до твоего рождения, щенок, — говорит Хильди, по-доброму, но твердо. — Никакие люди мне не страшны.
На это мне нечего ответить, а мой Шум Хильди игнорирует.
— Можно поинтересоваться, что у вас за дела в Фарбранче? — спрашивает Тэм, беря курительную трубку. Хотя он говорит непринужденным тоном, судя по Шуму, его разбирает любопытство.
— Просто дела, и все.
— У обоих?
Я смотрю на Виолу. Она перестала плакать, но лицо у нее все еще опухшее и красное. На вопрос Тэма я не отвечаю.
— Ну работы там невпроворот, — говорит Хильди, вставая из-за стола. — Если вы об этом. На огородах еще одна-две пары рук никогда лишними не будут.
Тэм тоже встает, и они вместе убирают со стола, а потом уносят тарелки на кухню, оставляя нас с Виолой наедине. Мы слышим их болтовню, непринужденную, но Шума не разберешь.
— Думаешь, нам и впрямь стоит остаться на ночь? — тихо спрашиваю я Виолу.
Она тут же начинает яростно шептать, как бутто и не слышала моего вопроса:
— Если из меня не бьет бесконечный фонтан мыслей и чувств, это еще не значит, что у меня их нет!