– Подойдите ближе, – прозвучал рядом знакомый голос Николая I. Как всегда бесстрастный, как всегда не дающий собеседнику ни малейшего шанса угадать, какие эмоции испытывает обладатель этого голоса. Пестель открыл глаза, увидел, что находится все в том же давно изученном на допросах во всех подробностях кабинете, и молча сделал шаг по направлению к императорскому рабочему столу.
Оказавшись в этом кабинете лицом к лицу с только что вступившим на престол царем Николаем в первый раз, он отказался отвечать на вопросы и за все время, что его продержали там, не произнес и десятка слов. Император держался невозмутимо, но от Павла не укрылась хорошо скрываемая им злость, и в свою камеру он вернулся очень довольным и гордым собой. Тогда он был уверен, что точно так же промолчит на всех допросах и до последней минуты не сдастся, не сделает своим врагам ни малейшей уступки, не расскажет ничего о тайных обществах и о людях, которые входили туда вместе с ним. Эта уверенность была так велика, что он оставался спокойным, несмотря на угрозы тюремщиков и обещания Николая I четвертовать всех участников бунта, включая даже тех, кого не было на площади и кто вообще лишь несколько раз присутствовал на тайных собраниях. Она даже поддерживала Пестеля в слегка приподнятом настроении, которое не могли испортить ни холод и сырость в камере, ни гнетущая тишина и темнота карцера, ни изматывающее хуже самой тяжелой работы бездействие.
Но так было лишь в первые недели его заключения. С тех пор прошло полгода.
– Павел Иванович, это наша с вами последняя встреча, – заговорил император, дождавшись, когда Пестель сядет, а охрана отойдет немного в сторону, чтобы не мешать ему вести допрос. – Вы не хотите еще что-нибудь добавить к уже сказанному?
Павел вспомнил последнюю встречу с царем, потом несколько предшествующих ей допросов и равнодушно передернул плечами:
– Больше мне добавить нечего, я рассказал все.
– Что ж, по всей видимости, это действительно так, – ответил Николай, опуская глаза на лежащую перед ним внушительных размеров стопку бумаг. – Но если вы вспомнили еще кого-нибудь из членов ваших тайных обществ, вам следует назвать их сейчас.
Пестель медленно покачал головой:
– Я назвал всех. Зачем мне еще кого-то скрывать?
– Да, вы назвали всех, – подтвердил Николай I. – Сто двадцать имен. Многих мы не арестовали бы без вашей подсказки, Павел Иванович.
Пестель ничего не ответил. Лицо его оставалось непроницаемым и по-прежнему не выражало никаких эмоций. Но и его царственного собеседника как будто бы и не интересовало, о чем думал приведенный к нему бунтовщик. Он лишь слегка кивнул, словно тот подтвердил какие-то его ожидания, и снова опустил глаза на разложенные перед ним бумаги.