Сначала она проклинала эти перемены. Но потом оказалось, что Юдина всю жизнь провела именно в ожидании каких-то перемен. В тусклом существовании всегда зреет ожидание чего-то неслучившегося. Можно годами и десятилетиями терпеливо ждать: повышения по службе, выигрыша в лотерею, смерти этой идиотки соседки, строительства новой бани. И она ждала, не зная чего.
Когда она вышла на пенсию — странно звучит, словно вышла из тюрьмы, — дома была тоска-скукотища. А тут соседка подсказала: музею требуются смотрители. И берут пенсионерок с сохранением пенсии. «Иди, — говорит, — Неля! Чего тебе одной с кастрированными котами сидеть. Все-таки среди людей. Опять же какая-никакая копейка».
Пришла в музей, первый раз в жизни. И такие там оказались залы, мебель, картины, скульптуры! Все то, чего она никогда в своей жизни не видела и даже не подозревала, что есть такое на свете. И научные сотрудницы показались ей такими ухоженными, как дикторши по телевизору. И запах от них шел, какой ее ноздри никогда не вдыхали. Если б она верила в рай, то сказала бы, что пахнет от них райскими цветами. Оно понятно, среди всей этой красы женщины и должны выглядеть не хуже.
Ужасно боялась, что ее, заскорузлую, в такой рай не возьмут. Стояла перед Люськой Барановой мокрая, как квашеная капуста из бочки. От страха и дух шел затхлый, бочковой. Люська только нос поморщила, рожу скривила, однако на работу взяла. На тот момент был большой дефицит смотрителей.
Стала Юдина работать в музее. Поначалу было непривычно и как-то вроде бы бесцельно. Но постепенно свыклась. Стала на других смотрительниц поглядывать. У всех оказалось богатое событиями прошлое. Сама Неля Михайловна о прошлом не рассказывала. Понимала, в кругу интеллигентных старушек не стоит делиться тем, как тягала неподъемные ящики с продукцией. Была она завидно крепкого здоровья, не болела за всю жизнь ничем. Когда на город надвигалась то атипичная пневмония, то птичий грипп, старушки смотрительницы пускались в профилактику, у кого на что хватало денег: глотали витаминные таблетки, делали прививки, наедались луку или чесноку. Неля, как называли ее без отчества сотрудницы, даже зимой прибегала на работу в тех же туфлях, в каких топталась круглый год. Правда, однажды и ей стало чем делиться с коллегами. Попала Юдина в больницу, где, как она всем с гордостью сообщила, ей «вырезали по-женски». Теперь и ей было о чем рассказать.
В остальном она продолжала нести службу в музее так же ретиво.
И оказалось — она ждала своего предназначения, своей великой роли охранника, защитника и спасителя социалистических ценностей от новых, ворвавшихся в эту жизнь со своими наворованными деньгами захватчиков. Выяснилось: она жила годами как вирус в крови, безвредный до поры до времени, пока не возникнут благоприятные условия. Теперь условия возникли, да еще какие!.. Вначале жить без врагов было тоскливо, врагов не хватало, и они изобретались сами собой без всякого напряжения. Но это были либо мелкие враги, неинтересные, как микробы, либо такие большие, которых не достанешь — далекие зарубежные капиталисты и богачи. А теперь туточки, рядом появились — свои.