Шоу на крови (Владимирская, Владимирский) - страница 58

Когда они ушли, Иван Степанович обнаружил в трясущейся руке стодолларовую бумажку. А со стола, из папочки, что лежала теперь все время у телефона, исчезли документы. И предписание передать ценности на выставку, и копии карточек хранения — все. Что же получается? Получается, что ничего теперь никому не докажешь, а если дернешься, тебя же самого и посадят. За расхищение народных ценностей. Еще и в особо, наверное, крупных размерах.

Умудренный опытом еще в прошлые партийные времена, Иван Покидько назавтра срочно «заболел». Через пару недель он послал по почте заявление об уходе с должности по состоянию здоровья. Через месяц он уже работал в столовой местного санатория и о музее старался не вспоминать. На стенах музея остались копии картин, написанные местными художниками. На потертых коврах висело несколько шашек времен Гражданской войны. От прежних исторических и художественных ценностей и следа не осталось. Музей опустел и никаких художественных и исторических ценностей больше не хранил. Была лишь видимость — здание с табличкой. Он напоминал панцирь слоновой черепахи, выеденный изнутри рыбами-пираньями.

Директор музея, Никита Самсоныч Горячий, народный художник, лауреат всевозможных премий, обладал особым талантом, который к искусству не имел никакого отношения. Он умел оказываться в нужное время в нужном месте. Другими словами, он чувствовал момент раздачи благ. Руководство музеем он получил в такую раздаточную минуту. Как английская королева в своем королевстве, так и Горячий в своем не руководил, а представительствовал. Руководство же людьми перепоручил шустрой бабенке Римме Лобоцкой. Она, хотя и занимала должность зама по науке, ни черта в науке не смыслила, зато хорошо разбиралась в номенклатурных играх. И особенно в вышестоящих чиновниках. Свою вакансию она получила за сексуальное обслуживание директора и представителей министерства. Настоящей же научной деятельностью в музее занимался Федор Емельянович Хижняк, заведующий отделом фондов, редкая умница и энциклопедист. Ему, кроме науки, ничего в жизни не было нужно. Так что Горячий во всех отношениях устроился комфортно.

В своем просторном кабинете, где на стенах висели пейзажи Лагорио, Горячий внимал спонсору и меценату, президенту компании «Игра» Олегу Аскольдовичу Чепурному. Гость расположился в антикварном венецианском кресле восемнадцатого века, хозяин — в готическом кресле с резной высокой спинкой, у массивного стола на львиных лапах. На столе был сервирован чай в роскошных серебряных подстаканниках с царским вензелем Романовых. В фарфоровой вазочке из английского королевского дома лежало ореховое печенье. Круглые лимонные колесики прилегли на тарелочке из мейсенского фарфора. Крутобокие желтые груши покоились в глубокой фруктовнице Кузнецовского фарфорового завода. Словом, принимали дорогого гостя по-богатому, как он того и заслуживал.