Норов посмотрел на обоих офицеров строгим, значительным взглядом. Те молчали, считая доводы Базилия небезосновательными. Но Бестужев-Рюмин опомнился быстро, резко вскочил на ноги, крикнул:
Федька, Федька! А ну, поди сюда! Слышу, что ты в сенях самоваром гремишь!
Денщик, имевший лицо заспанное и немного пропитое, явился не сразу, встал у двери, переминаясь с ноги на ногу. Муравьев-Апостол же вопросительно взглянул на Мишеля:
- Ну, и чего ты от сего эфиопа хотел?
- А узнать желал, что мнит твой эфиоп об особе государя нашего!
- Да что ты делаешь! - кинул Серж на Норова, который улыбался, поигрывая султаном кивера, испуганный взгляд. - Замолчи!
- Нет, не замолчу! Ну, Федька, отвечай да и не бойся ничего. По сущей правде отвечай!
На глупой роже Феди мелькнула лукавая улыбка, но тут же физиономия его вновь приняла выражение сонного покоя, и денщик тягуче заговорил:
- Его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благоизволению управлять - артикул двадцать!
Норов беззаботно рассмеялся:
- Вот, видите, что я говорил?!
- Да ты постой, постой, Базиль! - вскричал Бестужев-Рюмин. - Пусть ответит эфиоп: а что, ежели на особу государя кто-либо покусится? Федька, отвечай немедля!
Денщик вздохнул, но проговорил с заученной готовностью:
- Если кто подданный войско вооружит или оружие предпримет против его величества, или помышлять будет помянутое величество полонить или убить, тогда имеет тот и все оные, которые в том вспомогали или совет свой подали, яко оскорбители величества четвертованы быть. Артикул девятнадцать!
Бестужев-Рюмин к Феде подбежал, схватил за рукава мундира, с мольбою в голосе сказал:
- Федюша! Но ведь сие артикулы глаголят, а ты сам-то что разумеешь?
- Не могу знать, ваше благородие! - отчеканил денщик. - Согласно артикулов и мыслю, никак иначе!
Бестужев-Рюмин толкнул служивого так сильно, что тот распахнул спиною дверь, прокричал:
- А и пошел тогда прочь, колода, дурень недоношенный!
И когда смущенный Федя скрылся за дверью, весь опустошенный повернулся к офицерам:
- У дурака спрашивать не следовало...
Норов с веселым лицом встал из-за стола, взял в руки кивер:
- А они все такие, господин прапорщик. На кого полагаться? О том я вам и толковал недавно.
Помолчали, а после Серж с большой надеждой в голосе спросил:
- Стало быть, Базиль, и не полагаться нам на тебя?
Норов пожал плечами, провел рукой по густым, волнистым волосам, ответил: