- Понимаю, вас, понимаю, - сочувствующе свесил к плечу голову председатель, - но у нас вы просто отдохновение от тягот прежних найдете. Знаете, мое учреждение - это, не слукавлю, просто храм правды и честности, хоть и трудно бывает, ой трудно! Громы и молнии над нашим домом то и дело грохочут и сверкают, собираясь его разрушить. Столько завистников, клеветников, недовольных тем, что чиним одну лишь правду! Но не будут о горестях - перейдем к хорошему, Василий Сергеич! Идите и приступайте к занятиям. Должность у вас хоть и важная - столоначальник, но не очень обременительная. Станете прочитывать да подписывать бумажки, которые вам подносить станут секретари, советники, делопроизводители прочие, прочие. Ну и, конечно, просителей не забывайте, вникайте в их нуждишки. Сейчас же извольте здесь присесть и присяжный лист, где вы обязуетесь все исполнять по закону и форме, честно и нелицеприятно, заполнить по нужному образцу. Да, вот ещё - форму военную вам, понятно, придется сменить на ту, что нашему заведению прилична, а жалованье я вам положу для начала... эдак восемьдеят рублей, что до наградных, то все от вашего благоразумия зависеть будет. Ну, присаживайтесь здесь, с уголка да и пишите. Вот и вот. А мне на ваш отпускной позвольте глянуть...
- Весь преисполненный строгих чувств, прочувствовав заранее важность возложенных на него обязанностей, Александр красивым, круглым почерком заполнил присяжный лист и подал его председателю, который, едва взглянул, радостно восаликнул, обращаясь к стоящему в сторонке Суржикову:
- Глядите-ка, господин счетовод! Да господин Норов просто золотописец, виртуоз! Такое рондо вывел, что и лучший наш писарь не выведет, хоть семь потов сойдет. Да, сразу видно, замечательного во всех смыслах столоначальника вы, Суржиков, к нам привели. Не забуду! теперь же идите в присутствие, покажите господину Норову его место, пусть посидит, попривыкнет.
И председатель с самым ласковым видом проводил Александра до дверей и, прощаясь с ним, пожелал выдающихся успехов на чиновничьем поприще.
Зал присутствия оказался просторным. Здесь за столами сидело не меньше двадцати человек. Некоторые уже что-то усердно писали, так что обгрызанные и разлохмаченные кончики гусиных перьев так и бегали туда-сюда, другие, закинув руки за голову, сладко потягивались, третьи и вовсе, положив всклокоченные головы на руки, пытались поймать за хвост недосмотренные дома сны. Но только Суржиков вошел с Александром в помещение, как все в несколько секунд преобразилось: перья мелькали уже в каждой руке, и скрип стоял такой, будто по залу двигалась телега с худо смазанными дегтем осями.