Ко мне Коля до поры до времени не подходил — приглядывался. И не он один. Понятно — новый человек в камере.
Удивительным выглядело и обращение Коли Интеллигента к другим на «вы». И ещё я подивился: срок у Коли — три года.
Такие крохотные, смехотворные сроки в течение последней пятилетки почти никому не давались — меньше «детского». «Детскими» зеки с насмешкой, а иногда и с завистью признавали от семи до десяти лет лишения свободы. Меньшие назывались «за испуг воробья». Ими обладали счастливчики, например убийцы, которые лишали жизни человека по неосторожности, по халатности или сумели скрыть криминальный умысел. Коля же ухитрился обзавестись невероятным сроком через статью, которую прозвали «знал — не сказал». Ему не сумели, что почти невероятно, «припаять» кражу. Хотя он, вор-карманник, мог существовать, ёжику понятно, лишь за счёт своего артистического ремесла.
Об Интеллигенте я кое-что слышал ещё в двести одиннадцатом, но меня его воровские «подвиги» мало интересовали. Они ничем не отличались от других хвастливых, лживых и глупых придумок, восхвалявших блатной (воровской) образ жизни. Поэтому я не стану ничего пересказывать. Сейчас для меня стало очевидным, что даже среди воров-«законников» Коля занимает особое место. Хотя все они вроде бы в правах равны.
Приглядевшись, Коля решил познакомиться со мной. Какой-то шустрый паренёк сообщил мне походя:
— Тебя Интеллигент зовёт.
Если вор зовёт — следует идти.
Коля занимал самый что ни на есть «центровой» угол. Его спальное место отличалось опрятностью. Да и перина выглядела не тоньше ещё двух-трёх, принадлежали они самым «авторитетным» уркам. Воры вообще-то гнездятся «семьями» по несколько человек. Коля жил один. Талантливый картёжник, он играл очень корректно, хладнокровно и всегда выигрывал. Даже кем-то, не им, краплёными[126] картами. А я его видел неутомимо прогуливающимся, беседующим с попутчиками. И честно признаться, завидовал ему, его независимости. Блатари обычно подчёркивали свои превосходство «авторитета», а Коля не делал из своего предмета исключительности и этим отличался от других. Мне его даже сравнить не с кем. В парашах[127] о нём утверждалось, что Коля не курит, не употребляет алкоголя и наркотиков — редчайший случай! — но обожает «шикарно жить».
Пока я пробирался к Коле, заметил, что уже в нескольких местах дымят табаком. А ведь перед самым обедом я слышал, как «бурильщики» кляли за забвение своего долга воров, оставшихся верховодить в зоне. Курево кончилось у всех, и камерники подходили к столу, высыпали и вытряхивали на него всё, что у кого застряло в карманах и кисетах, чтобы скинуться на «общую» цигарку. И насобирали. Даже на две. И смалили все в очередь, по одной затяжке, передавая окурок из рук в руки.