Забытая деревня. Четыре года в Сибири (Крёгер) - страница 335

Швейцария.

На сияющем солнце вечно заснеженные вершины Альп поднимаются передо мной. Я лежу на веранде. Сегодня воздух на высоте двух тысяч метров особенно прозрачен.

Мое голое тело полностью подвергается воздействию лучей исцеляющего солнца.

Я смотрю на правое плечо. Длинный, едва заживший шрам, прямоугольный, почти неподвижный, протез сустава лопатки. На правой ноге длинная резаная рана; мышцы и сухожилия отсутствуют почти полностью. На левом бедре зажившее пулевое ранение.

Когда-то я был молодым, сильным.

Теперь никто не сможет что-то изображать передо мной!

До конца своей жизни я стал инвалидом!

И надо мной... лучезарно синее небо...


... новая встреча!

Прошли годы.

Время проходило, безрадостное и полное кризисов. Работа была тягостью, без той радости, которую приносит создание чего-то цельного и большого.

Новая жизнь, новые понятия и установки возникали вокруг меня, постоянно пытались пробиться внутрь меня и уничтожить старое, мечты моих седых волос.

Но старое, то, что когда-то было, выдерживало, и так полная уединенность среди миллионов людей увеличивалась из года в год все больше и больше.

Я был чудаком, одиночкой.

Я часто пытался найти одного или другого из моих товарищей, но мне это не удавалось.

Снова и снова в ответ я получал только официальную информацию: «Пропал без вести с осени 1914 года в Сибири».

Только одного я встретил снова.

Окруженный роскошью и всевозможными пустыми тратами, вдали от своей родины, я снова увидел его. Черноволосый, импозантный, дьявольский, почти как когда-то, только на висках много седых волос, колючие, производящие почти зловещее впечатление глаза, в которых не чувствовалось ни малейшего движения, великолепные, нежные руки, которые, лаская и ощупывая скользили, по струнам скрипки. Он стал богат и знаменит; все было открыто для него в жизни.

Дайош Михали.

Когда он увидел меня, то внезапно прервал игру, отложил осторожно свою скрипку, и посреди равнодушных и избалованных людей он, не обращая внимания на их возмущенные лица, поспешно подошел ко мне.

Мы вместе проводили целые дни. Мы беседовали о прошлом.

Наши дороги снова разошлись. Когда-то они вновь пересекутся. Мы оба знаем это.

Много лет спустя я снова приехал в Россию с особой миссией; моя дорога вела меня дальше – в Сибирь.

Один из многих, которые ничего не могут назвать своим, не имеющих ни родины, ни крова, один из молчаливых, скромных, нетребовательных, одичавших, посадил меня в лодку-однодеревку и повез вниз по реке Обь. После долгих дней мы добрались до одной деревни. Там я оставил молчуна и двигался дальше в одиночку.