Числа! Машины! Годы железной работы! Беспокойное стремление и творчество! Трезвое мышление и действие!
Как бесполезно все это вдруг...
На следующий день, я как раз обедал и читал газеты, которые все были скомканы. Это была «макулатура» самой последней даты.
В двери беззвучно появляется фигура.
- Фаиме...!
Ее губы так горячи. Я поднимаю ее на руки и качаю как ребенка.
- Петр, – шепчет она, – теперь я всегда буду называть тебя так, потому что ты велик и силен. Ты как Петр Великий для меня! Я не могла спать всю ночь. Мои губы пылали и дрожали. Я была непостижимо счастлива. Я нигде не нахожу спокойствия. Я не узнаю больше саму себя и больше ничего не могу понять. Все изменилось этой ночью, ты, мои братья и все вокруг меня. Сегодня за завтраком Али сказал мне, что у меня никогда еще не было таких светящихся глаз. Теперь я знаю, что такое счастье, я ответила ему, а он улыбался так благосклонно, как я его никогда еще таким не видела. Но твои глаза такие странные. Они часто могут быть настолько колючими, что становится жутко, как тогда, в нашей лавке, когда ты не захотел взять деньги.
- Вот что ты уже успела открыть во мне! И ты... знаешь ты, что ты значишь для меня?... Фаиме! И на всем свете есть только одна Фаиме для меня. Я знаю, я никогда больше не найду другой Фаиме.
- Любишь ли ты меня также...?
- Безгранично! Я целую девушку, как будто потеряв рассудок, и внезапно я знаю, что никогда не смогу оставить ее, никогда больше.
Я все еще держу ее на руках и иду с ней к зеркалу. Она кладет свою голову к моей и шепчет:
- Всякий раз когда я отныне буду смотреть на себя в зеркале, я всегда буду видеть тебя рядом со мной, так же как теперь.
- Петр, – просит она смущенно, – давай купим пирог и будем пить кофе в твоей квартире. Мне этого так хочется.
Мы вышли на улицу. Фаиме как будто преобразилась. Она больше не была прежней татарской девушкой, теперь она чувствовала себя принадлежащей мне. Все должны были видеть нас вместе.
- У вас теперь ваш первый визит, господин доктор, и какая уважаемая гостья. Позвольте мне, все же, принести вам несколько стульев и стол, Вы же не можете сидеть на сундуках, это так безобразно, – заметила моя хозяйка, сияя всем лицом.
Питье кофе было очень уютно. Фаиме и я болтали как два свободных счастливых ребенка.
Внезапно врывается Игнатьев. Сердитый и грязный, как всегда.
- Я должен знать, что в этом пакете. Я видел, как вы зашли с ним. И он указывает на пакет с книгами. Фаиме принесла их.
- Это вас вовсе не касается, это принадлежит мне, звучит короткий и решительный ответ. Я еще никогда не слышал, чтобы Фаиме разговаривала так.