Пока они осыпали стрелами вражескую пехоту, новая гроздь дымящихся шаров устремилась к крепости. Вон она! Связка зажигательных снарядов достигла высшей точки и уже разваливалась на части.
— Княже! — вскричал Тимофей. — Греческий огонь!
Увы, запоздалое предупреждение…
— От бойниц! — проревел Тимофей лучникам. — Всем прочь от бойниц! В укры-ы-тие!
* * *
Угрим успел-таки вскинуть руки в защитном жесте и шепнуть тайное волховское слово… Быть может, не одно. Князь сумел даже остановить часть зажигательных снарядов на подлете к стенам. Глиняные горшки, наткнувшись на магическую защиту, разорвались в воздухе огненно-дымными кляксами.
Но не все. Далеко не все.
На этот раз добрая половина их достигла крепости, обрушилась огненным дождем на стены и башни. Несколько горшков разбилось на улицах.
Внизу засуетились ополченцы, пытавшиеся бороться с огнем. Здесь же, на стенах, людей было мало, а пламени — много. Глиняные горшки раскалывались один за другим. Жидкий огонь расплескивался по заборалам и крышам, стекал по окаменевшим бревнам, проникал через бойницы на боевые площадки и переходные галереи. Казалось, полыхало все и всюду.
Будь городские укрепления деревянными, участь Острожца была бы решена. Однако и на каменных стенах, где беснуется пламя, а едкий дым забивает глотку и слепит глаза, держать оборону тоже непросто.
А ведь греческий огонь сам собою погаснет не скоро.
Скорее уж латиняне вскарабкаются наверх.
Тимофей слышал, как в клубах дыма кричат сгорающие заживо дружинники. Видел, как люди прыгают из полымя со стен, как летят вниз орущими головешками. Хорошо, только лучники были на стенах, иначе, почитай, полдружины бы сгорело.
В дыму и пламени засвистело. Зазвенели наконечники об окаменевшее дерево. В бойницы снова влетали стрелы. Латиняне быстро приблизились, и вскоре к мощным арбалетам генуэзцев и германцев присоединились легкие самострелы швейцарцев и длинные, как рогатины, тисовые луки англичан. Осадная башня тоже подползла на выстрел. На верхней площадке туруса появились стрелки.
Время шло, а стрелы все сыпались и сыпались. Выглядывать из укрытия стало еще опаснее, чем прежде. Но и ждать штурма вслепую — тоже ведь никуда не годится. Тимофей рискнул. Прикрывшись щитом, шагнул к бойнице.
Проклятье! Кнехты из первых рядов уже бросают в нечищеный оплывший ров большие осадные щиты, настилают поверх воды гать. И лезут, лезут дальше — на вал, на щербатый частокол…
Вражеская стрела ощутимо тряхнула щит, пробила железный умбон. Массивный наконечник короткого арбалетного болта расщепил дерево над ременным креплением. Едва руку не задел. Звякнул о зерцало, но, ослабленный щитом, не смог уже одолеть нагрудную пластину доспеха — только вмятину оставил.