Я выпустил трость из рук и отступил назад, с изумлением наблюдая, как молодой человек, не издав ни звука, согнулся и медленно осел на траву. Трость так и осталась глубоко сидеть в его черепе. Я зажег спичку и в ее колеблющемся мерцании увидел лицо, на котором застыла маска ужаса; рот и глаза были широко раскрыты. Мне кажется, что в тот момент я улыбался. Я не испытывал ровным счетом никакого сожаления о содеянном несколько секунд назад. Напротив, успокоившись и полностью оценив ситуацию, я вместо страха или паники переживал состояние настоящей эйфории. Чувство удовлетворения переполняло меня, словно мне, аконец, хотя бы частично вернули давнишний долг.
Для лучшей опоры я наступил ногой на горло трупа и без особых усилий высвободил из кровавого месива богато орнаментированную, но, как оказалось, вполне эффективную дубинку. Расстегнув пальто и пиджак жертвы, я вытер его рубашкой кровь с медного набалдашника. Затем поднялся, еще раз взглянул в эти мертвые, быстро стекленевшие глаза и очень спокойно и размеренно продолжил путь домой. Перед сном я тщательно смыл с трости все следы крови и сжег рубашку, на обшлагах которой остались большие кровавые пятна. Рукава пальто также требовали внимания, однако после необходимых процедур я наконец смог лечь в постель и крепко уснул.
На следующий день все газеты пестрели сообщениями о происшедшем, и я наконец-то ощутил свою значимость. По всей стране люди будут читать о том, что было делом моих рук. Конечно, никто не станет приписывать преступление лично мне, но в этом-то и состояла главная прелесть случившегося. Я часто слышал, что немотивированные преступления наиболее трудны для раскрытия. Я приобрету известность, пусть в качестве просто «неизвестного убийцы», но все-таки именно обо мне будут читать тысячи людей, именно я стану предметом их живейшего интереса. Впервые в жизни меня заметили, и не было на свете большего счастья.
На протяжении нескольких недель я пребывал в веселом, приподнятом настроении. Дни шли, газеты уделяли происшедшему много внимания и даже не пытались скрыть того факта, что полиция не нашла ни единой ниточки к раскрытию преступления. Со временем сообщения о ходе расследования становились все более лаконичными, и постепенно всякие упоминания о нем вообще исчезли. Именно в этот период я вновь начал ощущать беспокойство. Жизнь, моя опять стала пустой, и я почувствовал непреодолимое желание что-то предпринять. Вновь нахлынуло ощущение собственного ничтожества, униженности и неприметности.
Однажды вечером, несколько недель спустя, я автобусом приехал на противоположный конец города. Просидев два часа в кино, я зашел в пивную выпить пару кружек и завершил вечер роскошным ужином в тихом китайском ресторане. К часу ночи я бродил по улицам в поисках запоздалого прохожего. Мне не пришлось долго ждать.