Дойл тронул меня за локоть и шепнул на ухо:
— Что такое?
— Нет, ничего. Лицо показалось знакомым.
— Тот блондин с имплантами? — спросил он.
— Угум, — ответила я, не разжимая губ, потому что взгляд блондина мне совсем перестал нравиться.
— Как приятно, что вы нас навестили в такое замечательное утро! — сказал с искренним дружелюбием мужской голос. От таких слов и такого тона посетитель сам начинал радоваться, что сюда пришел.
Роберт Трэшер — он взял себе прозвание молотильщика[1] — стоял за прилавком, натирая дерево чистой белой тряпочкой. Красивое лицо цвета лесного ореха сияло улыбкой. С помощью пластической хирургии Роберт приобрел нос, исправил скулы и сделал себе подбородок — хоть и маленький, но изящный. Для брауни Роберт был высок, ростом с меня, но кость у него все же была тонкая, и хирург это учел — если не знать, что этот изящный маленький красавец начал жизнь с двумя дырками на месте носа и лицом вроде как у Фар Даррига, то никто этого и не заподозрил бы.
Если мне придется кому-нибудь рекомендовать пластического хирурга, я посоветую того, кто делал лицо Роберта.
Только темно-карие глаза на улыбающемся лице несколько выдавали его тревогу, но из посетителей никто бы этого не заметил.
— Ваш заказ вас ждет в офисе. Пойдемте туда, выпьем чаю, и вы его посмотрите.
— С удовольствием, — сказала с готовностью подхватывая его тон. Большую часть жизни при Неблагом дворе единственной моей магией был гламор. Я умею изображать чувства, которых не испытываю, — это сильно помогает мне в работе под прикрытием, на службе в агентстве Грея.
Роберт отдал тряпочку девушке, будто сошедшей с обложки готского еженедельника — все в стиле, от вороных волос до черного бархатного мини-платьица, полосатых чулок и уродливых ретро-туфель. И в придачу тату на шее и пирсинг в накрашенных черной помадой губах.
— Пригляди здесь, Алиса.
— Будет сделано. — Она солнечно улыбнулась ему. Ага, готка веселая, а не мрачная. От позитивного настроя за стойкой пользы больше.
Фар Дарриг отстал от нас, расточая улыбки высокой готке. Она ему улыбнулась в ответ — с искренней приязнью к низкорослому фейри.
Роберт двинулся вперед, мы следом, и я перестала размышлять на тему, есть ли что между Алисой и Фар Дарригом. Я к нему интереса не питаю, но хоть знаю, на что он способен. А она знает?
Качнув головой, я отбросила эти мысли. Их личная жизнь меня не касается.
Офис оказался аккуратный, современный, отделан в теплых натуральных тонах, а одна стена отдана под личные фотографии — чтобы все работники, даже те, у кого нет своего стола, могли принести семейные снимки и любоваться ими в течение дня. Роберт и его партнер красовались на фото в гавайских рубахах на фоне великолепного заката. У готки Алисы было несколько фотографий — каждый раз с другим джентльменом. Может, она просто очень общительная. Перегородка того же теплого бежевого оттенка отделяла от кабинета комнату отдыха, и из-за нее слышались голоса. Один низкий, мужской, второй писклявый, женский.