— Я бы согласился.
— А я бы не согласилась! — весело и громко сказала Аля. — Ни за что! Я теперь только и поняла, что значит жить. Засыпаю счастливая и просыпаюсь счастливая… Это я просто проверяла: ты такой же остался или нет.
Валентин помолчал, потом сказал, через силу усмехнувшись:
— Да… Я остался такой же… И ты такая же осталась, как была.
— Алик, — позвала Аля, — пойдем домой, папа ждет.
Алик, который все это время играл сам с собой в «классы» — детям неинтересны разговоры взрослых, — послушно пошел за ней. Уже из подъезда он обернулся к Ненарокову.
— До свиданья!.. Д-дядя, я т-тебя люблю!..
Андрея Васильевича вызвал к себе командир отряда.
— Тебе придется полетать в Бидри, — говорил он. — Без пассажиров. Повезешь продовольствие и медикаменты… Пострадавшим от землетрясения. Красный Крест посылает… Ты туда летал?
— Летал когда-то. Аэропорт маленький, но полоса вполне приличная.
— Была приличная, — поправил командир отряда. — До землетрясения… Они ремонтируют сейчас, но все равно, посадка может оказаться сложной.
— Знаю, читал подшивку. У них РД вышла из строя.
— Возьмешь оттуда пассажиров, — продолжал командир отряда. — В основном женщин и детей. Учти, там есть с травмами…
Когда Тимченко пошел к двери, командир вспомнил еще одну вещь:
— Да! Я вчера из Киланги прилетел. Там опять переворот. Правых погнали, прежний президент вернулся.
— А наш приятель? — поинтересовался Тимченко. — Помнишь, я рассказывал, министр авиации?
— Расстреляли. Успели, сволочи… А теперь его портреты всюду висят. В аэропорту тоже.
В этот рейс с Тимченко летел вторым пилотом Валентин Ненароков. Собранный, серьезный, вместе с бортпроводницей он следил за погрузкой: ящики были разнокалиберные и неудобные.
А в бригаде бортпроводниц оказалась на этот раз Тамара. По ее поводу у Андрея Васильевича еще на перроне произошел крайне неприятный разговор с бортинженером Скворцовым.
— У тебя были отношения с Тамарой? — хмуро спросил он Игоря. Тот сразу напрягся, набычился:
— Андрей Васильевич, а это вас касается?
— Касается. Если человек плачет, если ему жизнь поломали, это всех касается…
— Ну точно, я так и думал, — пробормотал Игорь. Тимченко разозлился еще больше:
— А меня особенно касается. Потому что она внучка летчика, старого моего товарища… Я долго терпел твои номера, а больше — хватит! Имей в виду, ты со мной летишь в последний раз… Прямо тебе говорю, чтобы потом не удивлялся.
— Андрей Васильевич! Это непедагогично — портить настроение перед полетом. Напугали до смерти… Вдруг я теперь ошибку допущу?
Так с командиром не разговаривают. Но Игорю было необходимо выплеснуть свое раздражение. Тимченко внимательно посмотрел на бортинженера.