Видимо, это сообщение получили одновременно и другие самолеты: вокруг них забегали, засуетились техники.
— До нас дойдет? — спросил Тимченко у лежащего на носилках. Тот пожал плечами.
— Раз на раз не приходится… В двадцать седьмом году полгорода снесло… Надо срочно эвакуироваться.
— На чем? — раздраженно сказал представитель Аэрофлота. — Транспорта нет… И не будет.
Андрей Васильевич секунду подумал. Потом сказал:
— Значит, так. Взлетать рискованно, оставаться невозможно. Отсюда вывод: будем взлетать… Всем на борт. Выруливаем и взлетаем! Остальное обсудим в Москве.
…Тамара с бортпроводником помогали подняться по трапу больным, раненым, женщинам с маленькими детьми. Внесли на носилках и начальника строителей. Чемоданы и тяжелые коробки остались на земле, в электрокаре.
Увидев, что идет посадка, к самолету со всех сторон побежали люди — пассажиры с разных рейсов. Испуганные, растерянные, они сгрудились у трапа. Большинство молча ожидало решения своей судьбы. Только трое самых нервных, перебивая друг друга, объясняли бортпроводнице на разных языках, что их надо, обязательно надо взять на борт.
Тимченко подсчитал глазами: иностранцев собралось человек двадцать. Был среди них и раненый. Чтобы он не упал, его поддерживали под руки.
— Я их возьму. Не возражаешь? — спросил он представителя Аэрофлота. Тот кивнул головой.
— Возьми, конечно.
— А тебя не зову. Ведь не полетишь?
Представитель только усмехнулся в ответ. Они обнялись на прощание, потом Тимченко снял фуражку, неторопливо вытер внутри платком, снова надел на голову и поднялся по первому трапу.
…Четыре самолета — японский, скандинавский и два немецких — одновременно, чуть не в хвост друг другу, стали выруливать с перрона.
Вдруг совсем рядом раздался оглушительный взрыв, и над топливохранилищем взметнулось пламя: может, пробила крышу долетевшая сюда вулканическая бомба, а может, замкнулись потревоженные землетрясением провода. Взрывной волной скандинавский самолет кинуло на немецкий — так, что они сцепились крыльями и, изувеченные, остановились оба.
Советские летчики видели это из окна своей кабины. В их сторону двигалась огненная река: горящее топливо разлилось по полю.
— Что делается, что делается, — покачал головой штурман. А Тимченко невозмутимо сказал:
— Продолжаем читку карты.
Штурман щелкнул передвижным табло:
— Генераторы!
— Включены! — отозвался Игорь.
— Давление!
— Давление семьсот сорок пять выставлено, высота ноль, — отвечали Ненароков и Тимченко.
— Рули!
— Проверены и свободны…
…Японский самолет — он был заметно меньше остальных — уже бежал по взлетной полосе. Когда до расщелины, пересекавшей полосу, оставалось каких-нибудь сто метров, он оторвался от земли и стал набирать высоту. В ту же секунду с исполнительного старта начала разбег машина «Люфтганзы». Это был громадный «Дуглас», и Тимченко, следивший за ним из окна кабины, сокрушенно вздохнул.