Андрей Васильевич поглядел на светящийся циферблат часов.
— К четырем тридцати буду у тебя.
…Андрей Васильевич ехал в своей машине по совершенно пустой Москве… Мчался по пустому шоссе… Приехал в безлюдный тихий аэропорт. И погнал по пустой полосе в дальний конец: там стояли гуськом «Як-40», камуфлированные как в войну. Почему-то Тимченко нисколько не удивился этому.
Дерябин встретил его возле самолетов. Он был в летном комбинезоне и выглядел не старше двадцати-двадцати двух лет. Этому Андрей Васильевич тоже не удивился.
— Давай скорей, — заторопил он. — Ждут.
— Спасибо тебе, Дерябин. Просто огромное спасибо. Я уж думал, не сяду больше за штурвал… давно мы с тобой не виделись, а?
— С самой войны…
— А ты и не постарел совсем, — завистливо сказал Тимченко. На это Дерябин не ответил, повторил только:
— Давай скорей. За мной пойдешь.
«Як-40» бежал по взлетной полосе, мчались ему навстречу белые и синие огни. Весь экипаж был Андрею Васильевичу незнаком — молоденькие молчаливые ребята. Штурман говорил отчетливо:
— Сто шестьдесят. Сто восемьдесят. Скорость принятия решения!
— Скорость подъема! Скорость отрыва!
Самолет плавно оторвался от земли. Он летел над облаками, под звездами, ровно и мощно гудя двигателями.
Андрей Васильевич обернулся и увидел, что в кабине никого нет. Но он и этому не удивился: во сне не удивляются ничему. Положив тяжелые ладони на рога штурвала, Тимченко сидел и думал о своей жизни…
Экипаж Ненарокова — сам Валентин, Игорь Скворцов, новенький второй и штурман — вышли из диспетчерской на перрон Шереметьева. Вышли и как по команде зажмурились: такой был яркий солнечный день. Под морозным синим небом сияли белизной спины самолетов, даже серый бетон казался голубым. Торопились по своим строго упорядоченным орбитам автобусы, электрокары, машины иностранных марок.
Промелькнула мимо летчиков стайка японских стюардесс. Красные подкладки темных накидок делали японочек похожими на снегирей.
Летчики шли по звонкому зимнему бетону к своему «Ту-154». А навстречу им торопилась, почти бежала Наташа, дочка Андрея Васильевича. Валентин нахмурился: что-то случилось. А Наташа вцепилась ему в рукав и, задыхаясь от бега и от слез, сказала:
— Папа умер…
— Ты что, Наташа? Мы же вчера у него… — начал штурман и осекся. А Наташа продолжала.
— Спазм сердца… Сегодня ночью, во сне… Лег и не проснулся. Я хотела сама… сама хотела вам…
Валентин взял Наташины руки в свои, долго держал их, потом отпустил со вздохом, так ничего и не сказав.
— Ночью, во сне, — тихо повторил Игорь. — Хоть легкая смерть…