- А разве тебе не захотелось остаться одному?- спросила Камилла.
- Нет, мадам, не захотелось. Я довольно крут, мои нервы достаточно крепки. Но на меня все там нагоняло жуть, как говорят в телевизоре. Первый раз в жизни мне было жутко, и я это признаю. Послушайте, Грэнтам!
- Да?
- Сейчас около девяти. В "Ривьере" идет фильм с Джоном Фордом, в большом кинотеатре на Кинг-стрит. Последний сеанс, если верить вечерним газетам, начинается в девять часов пять минут. Хотите пойти вместе и посмотреть, вы оба?
- Нет. Если только ты, Камилла?..
- Это не для меня, спасибо!
- Ну, как хотите,- сказал Рип.- Думаю, вы совершаете ошибку, ну да ладно. Я-то пойду. Что бы ни случилось, сейчас или в будущем, не говорите, что я не пытался...
И он удалился с некоторым шиком.
Они просидели над кофе еще полчаса с лишним, в полутемном зале, освещенном лишь настольными лампами под абажурами. Но именно эта интерлюдия - сначала встреча с Шелдонами, а потом с Рипом - заставила Алана вновь задать себе кое-какие вопросы, когда они ехал назад в Мэйнард-Холл.
Пальцы его левой руки барабанили по рулю. Он часто искоса взглядывал на Камиллу - короткий нос, довольно полные розовые губы - теплое и полное жизни существо, полностью ушедшее в себя.
Луна с трудом пробивалась сквозь тучи. Было двадцать минут одиннадцатого, когда Алан подрулил к портику. Слабый свет пробивался из окон Мэдж над парадной дверью; виднелся смутный огонек люстры в главном холле. Дом, в остальном казавшийся темным, поднимался на фоне грозового неба.
- Никто еще не вернулся,- сказала Камилла.- Но еще не поздно. Не хочешь... не хочешь зайти ненадолго?
- Спасибо.
В конце холла появился непроницаемый Джордж, спросивший, не нужно ли что-нибудь. Камилла ответила, что нет, и он деликатно исчез. Алан пошел за ней вниз, в библиотеку, где она включила свет в большой комнате с портретом миссис Генри Мэйнард над камином. Камилла улыбалась, но чувствовалось, что тревога не покинула ее.
- Не очень-то жизнерадостно, правда?- спросила она.- Понятно, почему Рип сказал, что здесь жутко.
- Да, но...
- Алан, что у тебя на уме?
- На уме у меня очень много. Что было не так?
- Не так?
- Ни одного спорного вопроса за весь вечер! Ни одного спора ни на какую тему - литературную, художественную или политическую...
- А, это!
- Мы двигались к достижению некоей духовной близости, мы становились ближе и даже поторапливали друг друга, когда что-то внезапно разрушило атмосферу и испортило настроение. Что это было? Неужели мы не можем поговорить о ситуации в этом доме? Неужели мы даже не можем думать о ней без того, чтобы нас тут же не разводило в стороны друг от друга?