Этим посланцем небес, приехавшим по грязи на старой разбитой малолитражке, без сопровождения, был сам маршал Тимошенко, легендарный Семен Константинович Тимошенко — герой большевистской революции, финской войны и Сталинградской битвы. После краткой, продолжавшейся всего несколько минут, встречи с местным начальством маршал вышел из здания и попросту, как мужиковатый Кутузов из «Войны и мира», стал беседовать с людьми, расхаживая среди котлов с рыбным варевом и развешанного на веревках белья. С «румынами» он бойко говорил по-румынски (оказалось, он родом из Бессарабии) и даже немного знал итальянский. Влажный ветер ворошил благородную седую шевелюру, которая плохо вязалась с его обликом простолюдина — загорелого, пышущего здоровьем вояки, большого любителя поесть и выпить. Он подтвердил нам, что мы едем домой, да скоро, очень скоро, «guerra finita, tutti a casa»[33]; отряд сопровождения уже прибыл, дорожный паек готов, бумаги в порядке. Через пару дней нас будет ждать состав на станции Старые Дороги.
Никто и не рассчитывал, что отъезд состоится буквально «завтра», как пообещал со сцены вождь людоедов. Мы уже неоднократно имели возможность убедиться, что русское слово, соответствующее нашему «domani», не столь определенно и конкретно и имеет в силу особенностей русского характера несколько иную семантическую окраску; оно означает не «на следующий день после сегодняшнего», а «как-нибудь на днях», «в ближайшее время», «скоро». Никто не рассчитывал, а потому и не был особенно разочарован. Когда же день отъезда наконец назначили, мы, к нашему удивлению, поняли, что эта необъятная земля, эти поля и леса, свидетели победных боев, которым мы обязаны спасением, эти первозданные нетронутые дали, эти сильные, жизнелюбивые люди вошли в наше сердце, покорили нас и память долго будет хранить воспоминания о проведенных здесь днях, о неповторимом лете нашей жизни.
И пусть не завтра, а через несколько дней, пятнадцатого сентября 1945 года, но мы в конце концов покинули Красный дом и с великой радостью отправились на станцию Старые Дороги. Там на запасном пути стоял поезд, он нам не приснился, он нас действительно ждал. И уголь был, и вода, и паровоз на положенном месте — огромный и величественный, как памятник самому себе. Мы потрогали его — холодный; пересчитали вагоны — шестьдесят. Все товарные, большей частью поломанные. Мы устремились в них с ликованием, воодушевленные скорым отъездом. Нас было тысяча четыреста человек, по двадцать — двадцать пять на вагон, и, если припомнить богатый опыт предыдущих железнодорожных переездов, можно сказать, нам предстояло вполне комфортабельное путешествие.