— Браво, Лапé, — сказал мне Чезаре.
Он окрестил меня так давным-давно, с тех пор иначе и не называл. Как известно, в лагере всех брили наголо, и, когда нас освободили, волосы после года постоянного бритья начали расти у всех, а у меня в особенности на удивление ровные и мягкие. Когда мои волосы были еще совсем короткие, Чезаре сказал, что они напоминают ему мех кролика, а кролик, вернее, кроличья шкурка на жаргоне торговцев, в котором Чезаре настоящий ас, будет «Лапе». Хмурого чернобородого Даниэле с его жаждой мести и кары в духе древних пророков он называл Коралли (с ударением на последнем слоге). Если с неба посыплются коралловые бусины, говорил Чезаре, он все до одной соберет, все на нитку нанижет.
Итак, Чезаре сказал:
— Браво, Лапé, — и изложил план действий: осуществление своих безумных на первый взгляд идей Чезаре, как ни странно, продумывал до мелочей.
Курица не была плодом его воображения; от сарая в северном направлении уходила хорошо утоптанная тропинка, по которой явно все время ходили, значит, можно было предположить, что она вела в деревню, а где деревня, там и куры.
Начинало темнеть. Чезаре оказался прав: сквозь деревья примерно в двух километрах от нас на невысоком пригорке засветился огонек. Мы пошли на этот огонек, спотыкаясь о коряги и камни, отбиваясь от полчищ прожорливых комаров и бережно неся с собой единственное, что имело обменную ценность и с чем наша группа решилась расстаться: шесть фаянсовых казарменных тарелок, выданных нам русскими в Слуцке во временное пользование.
Мы шли в темноте, боясь сбиться с тропинки, и время от время громко подавали голос. В ответ не доносилось ни звука. Когда до деревни осталось не больше ста метров, Чезаре остановился, набрал в легкие воздух и крикнул:
— Ау, русски! Мы друзья, итальянски, нет ли у вас курочки на продажу?
На этот раз нам ответили: вспышка в темноте, сухой хлопок — и в нескольких метрах над нашими головами просвистела пуля. Я, боясь разбить тарелки, осторожно лег на землю; Чезаре так разозлился, что остался стоять.
— Чтоб вы сдохли! Я же сказал, мы друзья! Не бандиты, не дойч, а итальянски. Дайте же сказать, сукины дети! Итальянски мы, нам курочка нужна!
Новых выстрелов не последовало, на пригорке замелькали какие-то фигуры. Мы осторожно начали к ним приближаться: Чезаре впереди, продолжая свою убедительную речь на родном языке, я сзади, готовый в любой момент снова броситься ничком на землю.
Наконец входим в деревню. Она маленькая, всего пять деревянных домов, а перед ними, на крошечном пятачке, уже собрались в ожидании нас жители. Это в основном старухи, дети и собаки, все одинаково встревожены. В толпе, состоящей человек из тридцати, выделяется высокий бородатый старик с ружьем: значит, это он стрелял.