Уже заходя к себе в комнату, я услышал обрывок ответа городничего:
— …этот сможет. Чувствуется ваша кровь. А помните, как в двадцать девятом на Кавказе…
Взяв ключи от джипа, я спокойно спустился вниз, где городничий уже чуть ли не танцевал от нетерпения.
Когда мы вышли на крыльцо, то я поразился количеству людей, собравшихся на дворе. Такое впечатление, что сюда собрались люди со всех близлежащих сел. Чуть в отдалении стояло штук пять повозок с празднично одетыми соседями, которые прибыли, чтоб быть свидетелями эпохального события. Отдельно, чуть ли не посреди двора, рядом с каретой городничего, стояла коляска с двумя женщинами, одна из которых, толстая и, как мне показалось, конкретно стервозная, высокомерно посматривала на всех вокруг, рядом с ней сидела ее более молодая копия, отличавшаяся от мамаши только возрастом, но не весом.
По тому, что мы вышли втроем: городничий, генерал и я, всем стало понятно, что пришли к какому-то решению. Осташев остался на крыльце, как бы посматривая на все это действо свысока, а я спокойным, твердым шагом направился к сараю, где стоял мой «Митсубиси Паджеро». Проходя мимо кареты, я попросил городничего силами его приставов освободить двор «от препятствий, которые могут пострадать при показе самобеглой повозки». Гражданка Михеева попробовала возмущаться, но ей все равно пришлось сваливать со двора, и за это я удостоился нескольких неприятных взглядов, которые прожигали мне спину. Пожав плечами, я пожалел, что оставил бронежилет у себя в комнате.
А потом свершилось чудо, о котором потом судачили по всей Тульской губернии. Я спокойно снял с сигналки машину, забрался на водительское сиденье, выехал на улицу, сделал несколько кругов, потом, посадив на переднее сиденье городничего, выехал со двора, сгонял к лесу, мимо стоящих повозок с соседями, которые во все глаза пялились на моего железного скакуна.
Лихо подкатив к крыльцу усадьбы, где нас невозмутимо, как монумент, ждал генерал Осташев, я нажал кнопку, и электропривод поднял стекла, которые я до этого опустил, чтоб городничий почувствовал ветерок на скорости.
Потом были еще полчаса хождений вокруг машины, охов и вздохов, восхвалений американскому техническому гению.
Городничий, получивший истинное удовольствие от поездки, провел рукой по корпусу джипа, убедился, что тут золотом и не пахнет, повернулся к Михеевой, и, криво ухмыльнувшись, видимо, эта тетка и его достала, грозно спросил:
— И где тут ваше золото?
«Если эта коза сейчас полезет проверять не из золота ли моя машина и поцарапает мне полировку, пристрелю жирную сволочь», — непонятно откуда взявшаяся антипатия заставила задрожать руки.