Аня Малых отлично знала, что совсем не просто выползать ночью на насыпь «железки», чтобы поставить там мину. Но белорусские минеры даже в ее глазах совершили настоящий подвиг. Несколько раз они пытались взорвать железнодорожный мост, трижды ходили на штурм и трижды с потерями вынуждены были отступать. Тогда шесть смельчаков предложили свой план. Взяв в заплечные вещмешки по двадцать пять килограммов взрывчатки, они ночью подползли к насыпи и залегли в трех километрах от моста. Дождались эшелона и… вскочили в один из вагонных тамбуров. Когда эшелон проходил через мост — сбросили связанные мешки между вагонами на рельсы.
Едва поезд сошел с моста, раздался взрыв — мост рухнул. Ребята спрыгнули на землю и благополучно вернулись в лагерь.
Эту историю поведал Ане невысокий, довольно тщедушный с виду паренек. Он был одним из тех, кто участвовал в этой отчаянной диверсии.
Не менее любопытен был и другой случай. К одному из мостов тоже невозможно было подступиться, а приказ оставался один — взорвать. Тогда минеры из отряда Грабчака смастерили «адскую» тележку. В разобранном виде доставили ее к железной дороге, там быстро, прямо на рельсах, собрали, завели и пустили в сторону моста. «Партизанская дрезина», груженная взрывчаткой, влетела на мост и взорвала его.
Однако время от времени в госпиталь проникали и горькие вести.
— Ты слыхала что-нибудь о Попудренко? — как-то спросил у Ани только что прибывший «из леса» раненый в голову партизан.
Еще бы, не знать Попудренко! Ведь это к нему она прибыла в декабре сорок второго года. Это он тогда вывел соединение из блокированных карателями Клетнянских лесов и «спрятал» в Черниговской области в Елинских лесах. Волевой, бесстрашный и на диво добрый человек… В расстегнутом черном кожаном пальто, с колодкой маузера на боку, со сведенными у переносья бровями, с добродушной и хитроватой искоркой в пристальных карих глазах — таким она видела его изо дня в день, с таким думала встретиться после войны.
— Он жив? — с надеждой спросила Аня.
— Такой был человечина, такой был! — негромко отозвался партизан, покрутил забинтованной головой и медленно стал оседать на пол.
Вбежала сестра, подхватила обмякшее тело, крикнула кому-то в незатворенную дверь:
— Вот он! Скорее! В операционную!
«Николай Никитович Попудренко… Значит, и он тоже…» Аня закрыла глаза. Было невыносимо лежать здесь и знать, что где-то все так же вздрагивает земля от взрывов и кто-то падает, не успев подумать, что это — смерть.
— Как вы себя чувствуете? — послышался голос дежурной сестры.