– Наниса! – не узнав собственного голоса, воскликнул я и выбил у нее из рук кинжал.
На полу рядом с Алым, прижавшись худеньким плечиком к его бедру, стояла Капишуле, сжимая в маленькой детской ручке свой собственный клинок, подогнанный специально для нее и по весу, и по форме. И мы с Алым одинаковыми огромными глазами смотрели друг на друга. Это моя вина, – вот и все, о чем я думал в тот момент.
– Значит, папа теперь хороший, раз вы пришли вместе, – раздался детский голосочек снизу.
Мы все, даже Наниса, опустили глаза на Капишуле.
– Папа? – У старшей Владычицы вырвался изумленный возглас.
– Алый объяснил мне, – сказала Капишуле, и кинжал исчез из ее ручки.
Она посмотрела на меня внимательно и совсем не по-детски серьезно. Не придумав ничего лучшего, попытался ей улыбнуться. А потом, поскольку после всего случившегося плохо соображал, что творю, опустился на колени и протянул к ней руки.
Девочка подошла. Настороженная и взведенная, как маленькая пружинка. Ее белые кудряшки, не успевшие распрямиться, что всегда происходит с возрастом, разлетелись в разные стороны, когда она независимо, как взрослая, тряхнула головой. Спросила, обернувшись через плечо на мать:
– Так он на самом деле мой папа? И без него ты бы не сумела получить меня?
Наниса молчала долго. Я уже начал думать о том, что лучше бы мне встать. Но Капишуле, не отрывая взгляда от матери, шагнула ко мне и решительно положила руку на плечо. Я застыл, не веря собственному счастью, а потом, наплевав на все, что когда-либо вдалбливали в мою голову плетью, обнял дочь. Она в первый момент дернулась, но не стала вырываться. Я был счастлив. Мы с Капишуле оба смотрели на ее мать.
– Да, – сказала Наниса, – и да. Теперь хороший.
– Тогда почему ты напала? – Девочка перевела взгляд на Алого, ошеломленно наблюдавшего за нами.
– Он угрожал мне. Нам обеим.
– Нет. Только тебе. – Правильно, как же верно подмечено! Умница, дочка!
Я ждал, что еще она скажет. Ее тоненькая ручка лежала на моем плече.
– Этого достаточно.
– Нет. Он был в праве. Ты сама меня учила, мамочка, – произнесла девочка и – о, чудо! – сильнее прижалась ко мне. – Ты ведь отдала ему папу, разве нет? За то, что он подарит мне братика?
– Так вот что ты ей объяснял всю ночь! – ненавидяще бросила Алому Наниса.
– Не только это, – устало отозвался он и с силой провел ладонью по лицу. – И не в таких выражениях. Она до всего…
– Дошла сама! – зарычала на него жена. – Конечно, дошла. Она моя дочь. Она темная. И сколько бы лет ей ни было, она никогда не будет такой мямлей, как ваши светлые девки!