— Что это за место? — шепотом спросила она.
— Зала отдыха, — ответил Абул. Голос его был тихим, но это был не шепот.
— Откуда льется музыка?
— С галереи. Музыканты там, наверху.
Он показал наверх, и Сарита увидела четыре галереи верхнего этажа.
Так там были люди… мужчины, а она стоит здесь совершенно голая. Она закрыла грудь руками.
— В этом нет нужды. Они слепые. Женщины из гарема часто ходят в бани, и ни один мужчина, кроме меня, не должен их видеть, но это не является причиной, по которой их надо лишать музыки.
Сарита в ужасе посмотрела на Абула.
Минуту он выглядел озадаченным, но лотом усмехнулся.
— Глупости, — сказал он, — я не говорил, что их ослепили. Они слепые, потому что уродились такими.
Сарита закусила губу, чувствуя себя виноватой.
На какое‑то мгновенье она подумала, что эти люди способны на такое варварство. Она не понимала их, и в своем невежественном высокомерии пришла к этому пугающему выводу.
— Извини, — прошептала она, глядя в пол, — не знаю, почему мне вдруг такое пришло в голову.
— Ничего, ты еще научишься понимать нас.
Конечно, мы кажемся тебе странными.
— Но я ведь не кажусь странной тебе, — она знала, что это правда, — ведь мой народ не кажется тебе странным.
— Нет, не кажется, — согласился он, — но я много путешествовал и занимался тоже многим. Я знаю много такого, чего ты не знаешь.
Он улыбнулся ей. Она выглядела такой унылой, эйфория, которая владела ею еще минуту назад, теперь улетучилась.
— Дорогая, но я совсем не хотел, чтобы ты так расстраивалась. Я чувствую, что ты звенишь, как натянутая струна. Дай Лейле расслабить тебя.
Он легонько подтолкнул ее к кушетке.
— Мы поговорим об этом в другой обстановке.
Сарита не нашла в себе сил для ответа и послушно легла. Абул лег неподалеку на такую же кушетку. Лейла подержала слегка потряхивая, маленькую кастрюльку над свечой. Воздух наполнился изысканным ароматом. Сарита расслабилась и вместе с мышечной свободой к ней пришло и забвение своего смущения. Лейла размазала содержимое кастрюльки по ладоням и начала втирать теплое и душистое масло в Саритин позвоночник. Глаза ее закрылись сами собой. Может быть, в этих банных ритуалах и есть что‑то, — подумала она, — может быть, она сможет привыкнуть к ним…
— Аллах! — воскликнула Лейла в ужасе, дойдя до ступней Сариты.
Абул что‑то лениво произнес по‑арабски.
— Что ты говоришь? — открыла Сарита один глаз, — я не поняла.
— Сейчас поймешь, — пробормотал Абул.
И она действительно поняла, потому что минутой позже Лейла подняла ее ступню и начала чем‑то скрести по ороговевшей подошве. Сарита с негодующим воплем отдернула ногу. И почему эти люди не оставят все как есть? Неужели они не могут понять, что ступни служат ей для ходьбы без обуви? Но они‑таки не понимают этого, у нее было уже достаточно оснований для того, чтобы осознать это.