Его прикосновение было небрежным, но Лотти насторожилась.
— Вот что происходит, когда пытаешься избавиться от сорокалетней грязи, — произнесла она, смутившись и обнаружив, что вдруг у нее перехватило дыхание.
Коррана нельзя было назвать особенно привлекательным. Внешне твердый и непоколебимый, как скала. Темные брови почти все время сдвинуты вместе над светлыми проницательными глазами. И все же одного прикосновения его пальцев было достаточно, чтобы в жилах Лотти забурлила кровь. Одного взгляда на его губы было достаточно, чтобы ее сердце тревожно екнуло…
Не догадываясь о ее чувствах, Корран протянул ей кружку:
— Не помню, какой кофе ты пила утром, поэтому добавил молока.
— Все равно, — ответила она, передвинулась на камне и наморщила нос, глядя на кружку. — Не сочти меня неблагодарной, но я не могу назвать этот напиток кофе.
— Я мог бы догадаться, что ты принцесса, — сказал Корран, и Лотти вздрогнула и едва не пролила содержимое кружки себе на рубашку.
— Что?!
— Ты очень привередлива к кофе. — Его слова внезапно прозвучали весьма резко. Он явно о чем-то размышлял. — Ты только что пела по-французски… Ты в совершенстве говоришь по-английски, поэтому я не догадался… Но ты ведь француженка?
— Я из Монтлюса, — уточнила она, подняв подбородок.
— Разве он не входит в состав Франции? Лотти рассердилась.
Почему все так думают?
— Нет! Мы говорим на французском языке, но Монтлюс — независимое государство, и у нас свой король.
— И вы воинственно настроены, — предположил Корран, покосившись на нее.
— Вовсе нет! Государство у нас маленькое, но люди очень гордые.
Уголок его рта приподнялся.
— Я вижу. Все ли в Монтлюсе так хорошо говорят по-английски, или это лишь твоя способность к языкам? Я бы не догадался, если бы не услышал, как ты поешь.
— После смерти матери меня отправили в школу в Англии, — сказала она. — В стране, где все говорят на одном языке, быстро его выучиваешь.
— Должно быть, трудно потерять мать и отправиться на чужбину? — произнес Корран.
— Это было не лучшее время в моей жизни, — согласилась Лотти, — но я должна была смириться.
Она попросила отца позволить ей остаться с ним в Монтлюсе, но после смерти матери жизнью Лотти руководила исключительно ее бабушка. Вдовствующая королева Бланш решила, что Лотти обязана научиться говорить по-английски и сменить обстановку. Ребенок слишком нервничает, незачем ему хандрить, оставаясь в Монтлюсе. Поэтому Лотти отправили в школу. Она не плакала и не жаловалась, но школу ненавидела.
— Сначала мне было ужасно трудно, — призналась она, потягивая кофе. — Но зато там я познакомилась с Каро. Мы обе были ужасно одиноки, а кроме того, я заикалась. Я до сих пор немного заикаюсь, когда волнуюсь, — призналась она.