- У меня уже голова болит от этого почета... – простонал Чертанов. Он ударился лбом о столб.
День Превращения – большой праздник, и отмечать его начинали уже накануне. Почти все племя собралось на большой площади, вокруг огромного каменного котла, врытого в землю. Под ним располагалась обширная полость, заполненная раскаленными углями. Время от времени женщины кидали в наклонные вентиляционные канавки новые порции топлива.
В котле варилось коронное блюдо племени Бунтабу – Большая Похлебка. Щедро заправленная саговой мукой, сдобренная листьями огненного лука и двумя видами масла – кокосовым и из семян масличной пальмы. Эта похлебка имела нечто общее с «двойной ухой» - ее готовили из мяса пресноводной барракуды и свинины. Причем если рыбу просто измельчали и бросали в общий котел, то ломти свинины клали в мешочки из свиной кожи, привязывали к тонкой леске из свиных же жил, и в таком виде опускали в суп. Владелец каждого мешочка зорко стерег свою леску. Будучи приготовленным, мясо извлекалось и елось отдельно.
- Вроде ничего так пахнет, - принюхался Колобков. – Светочка, прелесть моя, ты фотографируешь?
- Конечно! – даже обиделась Светлана. Она уже успела нащелкать уйму слайдов. Единственное, что ее огорчало – не удалось снять Большого Шумузи. Как-то момента не представилось.
- Петр Иваныч, надо уходить! – тоскливо напомнил Чертанов.
- Серега, что ты все время ноешь, как бабка старая? – поморщился шеф. – Дотемна еще часов восемь – пожрем папуасских харчей, да пойдем спокойно. Лучше узнай-ка, где у них здесь тубзик.
Сергей злобно скрипнул зубами, но все-таки пошел исполнять приказ. Гена и Валера проводили его свинцовыми взглядами и переглянулись, обмениваясь мыслями. Они настолько сработались, что уже не нуждались в словах, чтобы понимать друг друга. Сейчас их обоих мучила простая дилемма – противоречие между волей начальства и его же безопасностью. Здесь опасно, но шеф не желает отсюда уходить. Как поступить? Повиноваться, или все-таки схватить отца и дочь Колобковых в охапку и спасти насильно?
Судьба Чертанова их не интересовала.
Света изучала искусство здешних резчиков по дереву – огромный идол Лукенкуи, потемневший от времени, и толстенный столб, покрытый узорной резьбой. Этот столб служил в поселке вместо календаря – ровно сто пять глубоких зарубок (пять ахта-ко – сезон) и напротив каждой какая-нибудь картинка. Одна из зарубок замазана красной охрой – сегодняшний день. Когда тепорий погаснет, шаман сотрет эту пометку и поставит новую, чуть ниже – наступил новый день.