Один из наших коллег делает отсюда вывод, что программы ничего не значат, а лишь являются словесной завесой для реальных, невысказанных устремлений каждой группировки. Я думаю, это не так: не исключая тайных намерений той или другой партии, я придаю решающее значение общественному мнению, которому должны были подчиниться все движения, желающие удержаться на поверхности. Искренне или неискренне, но они вынуждены хранить верность провозглашенным сегодня программам — иначе они погибнут. А выработка программных различий пойдёт вокруг иной проблематики, не той фундаментальной, отношение к которой большинства народа одно и то же и весьма недвусмысленное.
Но вернусь к сегодняшней будапештской прессе.
Газеты печатают призыв заводских ревкомов Ганца, Мавага, Чепеля и ряда других — призыв к рабочим вернуться на работу. Правительство выполнило важнейшие народные требования, будут выполнены и остальные. Продолжение забастовки парализует экономику страны, ослабляя не врага, а революцию. С таким же призывом обратился полковник Малетер, популярный вождь повстанцев, ныне первый заместитель министра национальной обороны.
Другого рода призыв печатает «Непсава», сообщая о вчерашнем заседании руководства социалистической партии. Речь идёт о самосудах. «Такие индивидуальные акции, — заявляют социал-демократы, — глубоко оскорбляют, даже пятнают честь революции. Всеми силами надо им противостоять!»
Впрочем, по нашим сведениям, за последние сутки в Будапеште самосудов больше не было.
Журналист
Разговор с H. Н. в его редакционном кабинете, куда только что поставили пишущую машинку и провели телефон. Из большой соседней комнаты доносятся голоса — там собрание журналистов, бывших политзаключенных.
С H. Н. мы познакомились вчера у Дудаша. Странно было в свите атамана встретить человека со значком польско-венгерской дружбы на лацкане, почти в совершенстве говорящего по-польски. Он помог нам провести интервью, после чего — всё ещё в присутствии «вождя» — добавил по-польски:
— Я переводил всё, что он говорил, я работаю в его газете, но это не значит, что я во всём с ним согласен.
Это звучало довольно загадочно, но мы ничего не решились спросить.
В коридоре H. Н. рассказал, откуда он знает польский. В войну он во Львове дезертировал из венгерской армии и вступил в АК. В Будапешт вернулся… ярым полонистом. Сотрудничал с нашим посольством, перевёл несколько романов. Потом это оборвалось, но H. Н. по-прежнему интересуется Польшей, читает нашу прессу. Знает даже, о чём у нас идут дискуссии.
Это всё из вчерашнего разговора. Сегодня мы с ним наедине в его редакционном кабинете. H. Н. разливает по стаканам слабое фруктовое вино.