- Нет, оно осталось у Веры Васильевны.
- Я пойду к ней...
- Мамочка, прошу тебя. Я схожу сам.
- Нет, нет...
Он вдруг увидел, что лицо матери стало неестественно быстро бледнеть.
- Мама, что с тобой? Сердце?
- Принеси мои капли...
- Где они?
- Наверху, на комоде.
Он взлетел по лестнице наверх. Стремглав, через детскую в бывшую комнату Ани. Пузырек с сердечными каплями стоял около портрета отца. К углу фотографии был прикреплен черный креповый бант. Рядом - еще одна фотография. Последняя фотография их семьи: папа, мама, Саша, Аня, он сам, Оля, Митя, Маняша. А около нее - мокрый от недавних слез мамин платок. Она плакала здесь, рядом с папиной фотографией, всего несколько минут назад, еще не зная ничего про Аню и Сашу...
Когда он спустился, Мария Александровна сидела прямая, строгая. Лицо ее уже не было так бледно и бескровно. Только чуть заострились плечи. И глаза стали другие - глубокие, с траурными полукружьями внизу.
- Я знаю, что с ними, - сказала она прежним, твердым голосом. - В газетах было сообщение: на Невском арестовали студентов с бомбами. Они ждали экипаж царя. Это они.
Она встала. Володя протянул капли. Мария Александровна покачала головой.
- Нет, нет, я абсолютно здорова. Я должна быть здорова. Я должна ехать спасать их.
Володя смотрел на мать удивленно и испуганно.
- Саша хотел убить царя, - тихо заговорила Мария Александровна, - он мужчина. Но Аня? Боже мой, неужели она, женщина, оказалась способна на это? Ведь она же больна. Она не выдержит тюрьмы.
Она прижала руки к лицу. Резко опустила их, не разъединяя. Чуть запрокинула назад голову.
- Бог мой, почему ты так часто караешь меня? Почему ты отнял мужа и теперь отнимаешь детей?
Она обернулась к Володе.
- Почему они не подумали о нас, когда пошли на это? Обо мне и о вас? Ведь вас четверо. А кроме пенсии и дома, у нас ничего нет. Ничего.
Володя с трудом сдерживал слезы. Впервые он видел маму в таком состоянии. Даже на папиных похоронах в прошлом году она не была такой. Тогда горе было одно. Теперь несчастье удвоилось. И даже утроилось. Одно за другим.
- Мой бог, прости меня за эти слова. Я не должна была говорить их. Я должна ехать спасать своих детей. Помоги мне. И прости меня.
Вечером того же дня вдова бывшего директора народных училищ Симбирской губернии действительного статского советника И.Н. Ульянова Мария Александровна Ульянова выехала на лошадях из Симбирска в Сызрань, чтобы, пересев там на поезд железной дороги, следовать дальше, в Петербург, где в одиночной камере государственной политической тюрьмы, Петропавловской крепости, сидел ее старший сын Александр.