«Если я сейчас сменю белье, мне не захочется валяться на нем среди дня, а если сделаю это после того как посплю, это будет полный идиотизм. Уже слышу, как она хихикает…»
«Или все-таки пойти в галерею? Отдам папку Софи и тут же смоюсь…»
«И вообще, все как-то… Может, лежать и не придется… Будем стоять, как в кино, уф…»
«Нет, это плохая идея… Если он окажется там, вцепится в меня, затеет разговор… А я не имею ни малейшего желания беседовать… Плевать мне на его мнение. Может взять или отказаться, а треп пусть прибережет для клиентов…»
«Приму душ в раздевалке, перед уходом…»
«Возьму такси и попрошу водителя подождать меня у входа, но во втором ряду…»
Озабоченные и беззаботные, все вместе со вздохом смахнули крошки и разошлись — каждый отправился по своим делам.
Филибер был уже на выходе. Одной рукой он придерживал дверь Франку, в другой держал чемодан.
— Уезжаешь в отпуск?
— Нет, это аксессуары.
— Что за аксессуары?
— Для моей роли.
— Надо же… О чем пьеса-то? История плаща и кинжала? Будешь метаться по сцене, выкрикивая угрозы, и все такое прочее?
— Конечно… Раскачаюсь на занавесе и прыгну на зрителей… Ладно… Проходи, или я тебя заколю…
Погода обязывает — Камилла и Полетта спустились «в сад».
Старая дама ходила все хуже, и на аллею Адриенны Лекуврер у них ушел почти час. Камилла старалась подстроиться под ее мелкие шажки, у нее затекла рука, ноги сводило судорогой от напряжения. Она улыбнулась, заметив табличку: Только для всадников… Просьба соблюдать умеренный темп… Они останавливались, чтобы сфотографировать туристов, пропустить бегунов или обменяться шуткой с другими марафонцами Мафусаилова возраста.
— Полетта…
— Да, деточка…
— Вы не рассердитесь, если я заведу речь об инвалидном кресле?
— …
— Ладно… Значит, вы рассердились…
— Неужели я такая старая? — прошептала Полетта.
— Нет! Вовсе нет! Совсем наоборот! Но я подумала, что… Мы так мучаемся с вашими ходунками… А кресло… Вы могли бы толкать его перед собой, а потом садились бы и отдыхали, а я увозила бы вас на край света!
— …
— Полетта, мне осточертел этот парк… Видеть его больше не могу. Думаю, я пересчитала все камешки на аллеях, все скамейки и все решетки. Их одиннадцать… Я устала от этих пузатых автобусов и от экскурсантов с тупым выражением лица… Мне осточертели постоянные посетители, и бледнолицые охранники, и тот тип с орденом Почетного легиона, от которого воняет мочой… В Париже так много интересного… Магазинчики, тупики, задние дворы, крытые проходы, Люксембургский сад, букинисты, сквер Нотр-Дам, цветочный рынок, набережные Сены… Он великолепен, наш город… Мы могли бы ходить в кино, на концерты, в оперетту… Мы заперты в квартале старичья, где все дети одеты как близнецы, у всех нянек одинаково свирепое выражение лица, где все так предсказуемо… Пустое место.