– Э, Лида, а как у вас в Комуниверситете ребята, не смогут помочь заводским комсомольцам с налаживанием хозрасчета?
– Найдем таких, раз надо, – тут же откликнулась она.
– Очень надо! – подтвердил Шацкин. – И кстати, статейку ты написать сумеешь? О наших бригадах? Я тебя хоть завтра с одной такой бригадой могу познакомить, парни тебе материал дадут, а?
– Не писала я никогда, – пожала плечами Лагутина, – но среди наших студентов есть несколько, что и в газетах уже печатаются. У некоторых даже довольно бойко получается.
– Вот-вот, нам как раз такие и нужны, с задором! – оживился Лазарь. – Сведи меня с ними!
– Так приходи к нам, на Миусскую, я тебя прямо там и познакомлю, – предложила ему девушка.
– Лады! – И Шацкин хлопнул ладонью по колену.
Когда мы уже прощались в прихожей, Лида негромко заметила:
– Что-то вы, Виктор Валентинович, совсем меня позабыли. И не заходите почти…
– Дела, Лида, – пытаюсь оправдаться, хотя и не очень искренне, – совсем текучка заела. Но и ты ведь со мной повидаться не спешишь. В тире на Лубянке я тебя уже давненько не видел.
Она внимательно посмотрела на меня и ничего не ответила…
XIII съезд РКП(б) открылся 20 мая 1924 года – в точном соответствии с решением Пленума ЦК, о котором сообщила «Правда» третьего апреля сего года. Так, вот уже и пошли изменения по сравнению с известной мне историей: решение Пленума ЦК было то же самое, но вот съезд в действительности открылся только 23 мая… Стоп-стоп! А откуда я помню эти даты? Голову могу дать на отсечение (впрочем, нет, лучше не надо, пусть она пока побудет на плечах), что этих дат у меня в памяти не было! Ну не силен я на даты! Опять неведомый подсказчик вмешивается? Или при переносе мне просто память так активизировали, что всплывает любая информация, которую я когда-либо лишь пробежал глазами? Не знаю. Да и не узнаю, наверное… Так что – плюнуть и растереть.
Тем более что память работала как-то избирательно. Читая по газетным отчетам речь Зиновьева, выступавшего перед съездом с политотчетом ЦК, я вспоминал известный в моем времени вариант лишь приблизительно (ну очень приблизительно!), а потому и не смог во всех деталях оценить произошедшие изменения. Но кое-что все же уловил. Конечно, в связи с иным развитием дискуссии 1923 года речь почти не содержала упреков лично в адрес виднейших оппозиционеров. Яростные нападки Зиновьева вызывала лишь позиция непримиримых «левых» Смирнова и Сапронова, которые не переставали кричать о бюрократическом перерождении партии. Теперь главной мишенью критики вместо Троцкого, как было в моей истории, стали они. Однако оценка самой дискуссии и платформы оппозиции осталась примерно той же. Зиновьев, ссылаясь на единодушное мнение делегатов съезда, утверждал, что оппозиционеры были кругом неправы, «забыв» о том, что на районных конференциях оппозиционеры частенько получали около трети голосов, а кое-где и большинство.