– Купить лекарства? – переспрашивает он. – В такой просьбе я не стану отказывать, каковы бы ни были, хм, сопутствующие обстоятельства.
– Благодарю вас, Евгений Иванович! – восклицаю с неподдельным облегчением. – Разумеется, все расходы будут авансированы, чтобы у вас не возникало финансовых затруднений при покупке, – вовремя вспоминаю о немаловажном дополнении. – А купить нужно следующее… – пишу в блокноте названия лекарств, вырываю исписанный листок и показываю написанное Важинскому: – Вот смотрите. Первое – это индийский препарат под названием Shilajit. Твердое смолоподобное вещество темно-коричневого, почти черного цвета, с четко выраженным, но не сильным горьковато-кисловатым привкусом. От тепла руки постепенно размягчается. Найти его можно в аптеке, которая торгует средствами традиционной индийской медицины. Такая аптека в Лондоне наверняка есть и, возможно, не одна. Нужно не менее ста граммов этого вещества, а лучше – двести («На всякий случай запас не помешает», – проносится у меня здравая мысль).
Важинский смотрит на меня несколько снисходительно, с выражением понимания. Ну что же, если кто-то из близких болен, и не за такие знахарские средства будешь хвататься – так и читается по его лицу.
– Ясно, – коротко бросает он.
– Второе средство, – продолжаю свои инструкции, – это препарат нитроглицерина, по 1/100 гран в шоколаде, производства американской фирмы Parke Davis Cє. Выпускается уже довольно давно, так что, думаю, найти его никаких особых трудов не составит («А если его не окажется в Лондоне, придется искать контакты в Амторге, в США», – добавляю мысленно).
На этот раз инженер просто молча кивает, забирая листок у меня из рук.
– А это – аванс на расходы. – В моих руках появляется одна банкнота в 10 червонцев, шесть – по пять червонцев, и еще восемь – по одному. Это больше моего двухмесячного оклада – вся моя отложенная наличность на сегодняшний день, кроме небольшой суммы на текущие расходы до следующей получки.
Инженер, не чинясь, забирает деньги, не преминув заявить:
– Вернусь – отчитаюсь до копейки.
Между тем конгресс Коминтерна тянется и тянется, и мне все никак не удается вытащить Михаила Евграфовича на разговор. Лишь по окончании конгресса удалось связаться с ним через Лиду и договориться о встрече. В четверг, десятого июля, он намеревался все же добраться вечерком с работы до дома и согласился поговорить со мной. Мы договорились, что к шести часам вечера я загляну к нему на квартиру.
Не люблю опаздывать, и в 18:00 уже кручу ручку механического звонка в середине двери. Мне открывает Лида и с порога сообщает: