— Это мой муж, – не скрывая испуга, взглянула я в серые и по-прежнему спокойные глаза Люсьена.
За нами только-только захлопнулась дверь. И вот мы втроем стоим на пороге застывшие, как статуи. Казалось больше и нет никого: только мы и летящий на нас Паулин. Хотя по дворику детсада в тот момент не спеша проходила старенькая бабушка. Опираясь на трость, она медленно, но уверенно приближалась к нам. А позади, как смерч, несся рассерженный муж, устремленный дикими глазами на Люсьена.
— Отойди с Елисеем в сторону, – шепнул непоколебимый голос, – дело принимает серьезный оборот.
Елисей удивленно смотрел на своего отца. Обняв огромного медведя, малыш нерешительно последовал за мной, оглядываясь назад.
— Только без глупостей, Люсьен, я прошу, – и больше я ничего не успела сказать, да и перекричать маты бешенного Паулина я бы не смогла.
— Закрой глазки, закрой ушки, все будет хорошо, – просила я Елисея, повернув его к себе лицом и прижимая его голову к бедру.
Старушка тоже начала кричать. Испуганным голосом, поднимая трость вверх, она сзывала людей на помощь, в то время как два прилично одетых мужчины, будто дети, катались по зеленому газону. Люсьен яростно защищался, позволив Паулину первому нанести удар костяшками широкого кулака в челюсть. Я боялась вмешаться в их драку, опасаясь и самой пострадать от рук обманутого мужа. И как назло, в это время в дворике не было никого, кто мог бы их развести в разные стороны.
Не избежать расплаты часа
Не избежать расплаты часа,
и круг, начертанный судьбой,
не разорвать как цепи трассы
одной безадресной мольбой.
И два мужчины в одной стычке
наперекор моим словам
воспламеняются как спички,
деля меня напополам.
Паулин угрожал расправой, грозился лично закатать Люсьена в асфальт. Казалось, их силы равны, и я еще больше забеспокоилась, что эта драка плохо закончится. Вот они уже снова на ногах. Оба злые, как волки, окровавленные, с разбитыми носами, но продолжают наносить друг другу увечья. Под ними поникли желтые нарциссы. И газон, и клумба стали им полем боя, рингом, с двух сторон огражденным решеткой забора и зелеными кустарниками.
Неожиданно в руках Паулина появилась корявая сухая ветка. Он пронырливо вытащил ей из зеленых кустов, так словно она заранее была им там припрятана для подобного случая. И как опытный монах Шаолинь, он начал избивать Люсьена по корпусу: справа, слева, справа, слева. Тяжелые лязги ударов по телу больно было даже слушать.
— Ты ведешь себя как ребенок, у которого отняли игрушку, – переводя дыхание, бросил ему в лицо Люсьен.