– Ну конечно, я буду тихо! – горячо заверил силониец и впотьмах налетел на пустой доспех, который Дитмар, прямо скажем, сдуру установил возле двери – сколько раз сам в детские годы в отчем замке от подобных «украшений» страдал?!
Понятно, что всякий смысл «красться» тут же отпал. И в кладовку они спустились втроем с Легиваром; фон Раух-старший в ту ночь на патрулирование не вышел, спал дома и был разбужен вместе со всеми, но встать не пожелал. Не спал и Мельхиор – грохот пустого железа достиг даже его импровизированного узилища. Бедный хейлиг выглядел настолько загнанным, что смотреть было жалко. Такой вид бывает у приговоренных к казни, – похоже, парень ожидал чего-то подобного.
Но силониец, обычно деликатный и чуткий к чужим страданиям, в особенности его душевного состояния на этот раз вникать не стал, с ходу начал допрос:
– Мельхиор, скажи, как зовут твою мать?!
Гизельгерец вытаращил на него непонимающие глаза, пролепетал ошарашенно:
– Эмма ее зовут. Эмма Хагель, в девичестве Нахтигаль…
– Ну!!! – Силониец подпрыгнул от восторга, хлопнул себя руками по бокам. – Ну!!! Что я вам говорил!!! – Хотя на самом деле он не говорил ровным счетом ничего. – Это он!!! «Хенсхен из Швелльхена»! «Бедняжка Хенсхен»! Как же я сразу-то не догадался!!!
– Откуда… – прошептал хейлиг, у него вдруг перехватило голос. – Откуда тебе известно, как называла меня моя матушка?! – Его бледное лицо сделалось совсем белым, он был на грани обморока.
– Ха! – хохотнул Кальпурций. – Еще бы мне не было это известно, если с твоей кузиной Гедвиг мы уж год как женаты и ждем наследника, твоя мать фрау Хагель гостит у нас в доме каждый день, твоя сестра Зельма зовет меня «братец Тилль», и твоя кошка Элизабет напрудила мне в туфлю!
Реакция Мельхиора была бурной. Он упал в объятия новообретенного родственника и разрыдался. Его уложили спать в покоях, побега можно было больше не опасаться. А Легивар Черный сказал друзьям мрачно:
– Сдается мне, Девы Небесные тут ни при чем, и если он действительно избранный, то не ими. Этот парень – потомственный колдун, хоть и необученный. Видения его по природе своей ничем не отличаются от тех, что заставили его мать бежать в Силонию. Вряд ли он будет нам полезен.
– Но и не повредит, – возразил Йорген. – А себе может повредить, если оставить его без присмотра. После пережитых страданий его душевное здоровье оставляет желать много лучшего, и мы обязаны позаботиться о нем, ведь он родственник Гедвиг. Возьмем его с собой в Нидерталь.
Силониец с горячей благодарностью взглянул на друга.