– Ну как я могла ему отказать! – воскликнула теща тающим от нежности голосом; она поставила на стол бокал вина, оставив на его краях яркие пятна помады, и осторожным умелым жестом провела пальцем в уголках накрашенных глаз.
– Вот так все и случилось, – заключила она, взяв в свои руки ладонь Матеоса и похлопывая его по спине. – Мы как два голубка, правда, Висенте?
Я не помню, что на это ответил Матеос после того, как пришлось повторить для него вопрос, но точно помню, что во время рассказа тещи о своей запоздалой осенней любви я прекрасно понимал, что ее старческая сентиментальность привносит в эту романтическую историю изрядную долю выдумки, но Матеос не мог или не хотел возражать. И еще я вспоминаю охватившее меня чувство умиления. (По правде говоря, тогда я еще не до конца осознавал причину этого умиления, но сейчас она мне кажется очевидной. Невыносима сама мысль о том, что наша судьба не уникальна, что все происходящее в нашей жизни происходило также и с другими людьми и что мы лишь снова и снова участвуем в одних и тех же порядком потускневших приключениях. Поэтому в какой-то момент я ощутил подобие глубокой обиды и, быть может, почувствовал первые признаки грядущего упадка и разложения – своего рода зловещее предзнаменование – в том, что этот дряхлый старик, косоглазый и глухой, и женщина, измученная лихорадочной борьбой с подступающей старостью, проживают сейчас историю, являющую собой сумеречное отражение моих отношений с Клаудией.) Луиза, в свою очередь, воспользовалась первой же образовавшейся паузой в разговоре, чтобы опять утащить мать на кухню, и мы вновь остались наедине с Матеосом, окутанные тягостным молчанием, еще более гнетущим после недавнего щебета моей тещи. Матеос одним глотком осушил рюмку и поставил ее на стол, снова приняв покорно-выжидательную позу и блуждая взглядом где-то поверх моего плеча, точно так же, как он сидел до прихода дам. «И ты станешь таким же», – невольно подумал я. Эта идея настолько меня поразила, что на миг показалось, будто не я сам ее сформулировал, а продиктовал кто-то посторонний. Я вскочил, словно подброшенный пружиной, изобразил сердечную улыбку и под предлогом необходимости наполнить пустые рюмки вышел из гостиной.
Луиза с матерью разговаривали на кухне, а Конча тем временем с безразличным видом хлопотала у плиты. Было ясно, что я появился в самый неподходящий момент, потому что теща тут же обратилась ко мне за поддержкой.
– Будь добр, послушай минутку, Томас, – попросила она, хватая меня за плечо и преграждая путь к холодильнику.