— Эй, харя селедкина! Пирог ангарский оставь, окаянный, и морсу тоже! Да и проваливайте уж отседова!
Те немедленно и бесшумно испарились из зала.
— Якой ты, Иван Афанасьевич, голосистый! — устало рассмеялся Строганов и, тронув рукою папку, спросил дьяка: — Ты мне лучше скажи, что об ангарцах думаешь? Что Никите Ивановичу скажешь?
— Скажу, что таких, как ангарцы, давить надо в колыбельке ишшо, иначе они таких дел наворочают, что волосья дыбом встанут! — негромко, но уверенным тоном отвечал Гавренев. — А не людишек им слати.
— Ишь ты! — опешил Дмитрий. — А чего же так? Сокол же отказ от трона московского написал! Вона грамота лежит.
— Коли будет нужда, — усмехнулся Иван, — ангарский князь ентой грамотке иное дело найдет.
— Ты, Иван Афанасьевич, Никите Ивановичу сказывай все как есть! — заволновался Строганов. — Домыслы свои не приплетай! Неча напраслину возводить, зазря се!
— Не боись, — хмыкнул дьяк. — Лишку болтать не стану.
— Убудет с тебя приврать, — пробурчал в ответ уралец, встав с кресла.
Строганов в этот вечер решил непременно попасть на завод. На настоящий завод, где ангарские мастера льют сталь и собирают те машины, что дышат паром, у которых заместо сердца горяченный котел.
«Нет, назавтра уже буду Сокола просить о том», — подумал Дмитрий, чувствуя в теле великую слабость.
— Почивать я, Иван Афанасьевич, — проговорил он дьяку.
Тот не ответил — Гавренев сам уже похрапывал, навалившись на стол.
Поселок Хабаровский, слияние Уссури и Амура. Сентябрь 7154 (1645)
Абсолютная темнота, и только резкие сполохи молний на мгновение освещают все вокруг. Черная масса воды огромными, ревущими волнами одна за другой накатывала на корабль, чтобы опрокинуть его, утянуть в бездонную пучину и навсегда похоронить там. Дико свистящий ветер бил то в спину, то в грудь, стараясь завалить на мокрую палубу. Корабль уносило к берегу, который становился все ближе с каждой новой вспышкой небесного разряда. Он видел громадные вершины гор, что темнели где-то там, вдали. Главное, не отпустить руки, не разжать пальцы. Держаться! Держаться…
Задыхаясь от плотных потоков воды, бьющих в лицо, он открыл глаза и… проснулся. Сердце его колотилось, будто хотело выпрыгнуть из груди, а дыхание словно стеснено от долгого бега. Выдох, втянуть воздух носом, еще выдох. Уже лучше.
В душной комнате стояла звонкая, давящая на уши тишина. Только что была чудовищная какофония, а теперь ровно наоборот. Выбеленные стены и потолок резко диссонировали с недавними до жути черными картинками из сновидения. Странные сны посещали Сазонова последнее время и почти все были связаны с морем, бурным и негостеприимным. Прежде такого не было никогда.