— Абсолютно.
Лора устыдилась охватившей ее радости и решила все же внести полную ясность.
— А в каком качестве?
— Что ты имеешь в виду? Это не вопрос. Конечно же, ты будешь штатным профессором.
— Не поняла…
— Я тебе гарантирую: Стэнфорд, Беркли, Сан-Франциско — все калифорнийские университеты примут тебя с распростертыми объятиями. Уж можешь мне поверить, в Калифорнии ко мне прислушиваются.
До нее стал медленно доходить смысл его предложения.
— Иными словами, если отбросить мой профессиональный статус, ты хочешь оставить между нами все как есть?
— Именно. Мы с тобой будем как муж и жена.
— Только Клэр будет по-прежнему называться «миссис Джафф», а я останусь на скамейке запасных.
— Нет… — попробовал возразить он.
— Но ты ведь об этом просишь? Ты хочешь, чтобы я бросила все, чего добилась в Вашингтоне, и поехала с тобой и дальше исполнять роль гейши?
— А я думал, ты меня любишь.
— Я тоже так думала, Марш. Но поскольку ты не мормон и не мусульманин, то больше одной жены тебе иметь не полагается, а на половину мужа я не соглашусь.
— Лора, прошу тебя, неужели ты не понимаешь, какими я связан обязательствами? У моих детей уже и так жизнь наперекосяк. Ты можешь себе представить, какой это будет для них удар, если я разведусь с их больной матерью? Я, конечно, мерзавец, но не до такой же степени.
Она растерялась. Ей ужасно хотелось узаконить их отношения, но она вполне понимала и его. А его желание уберечь от лишних переживаний своих близких было достойно уважения.
— Не знаю, Маршалл, — произнесла она, оттягивая время.
Он начал допытываться:
— Может, ты все еще ослеплена столичными огнями и не хочешь ехать в ссылку в провинциальные виноградники Калифорнии?
— Ты не забыл — у меня есть своя карьера?! — возмутилась она.
— А на карьере-то это как отразится? Беркли — это не дыра какая-нибудь. И вообще, если ты следишь за новостями науки, то должна знать, что по многим направлениям он уже превосходит Гарвард.
— Не в этом дело, — отбивалась она, не желая признать его правоту. — Понимаешь, я не хочу в один прекрасный день проснуться и обнаружить, что время мое ушло. Я хочу иметь своего ребенка! Прочти внимательно эти слова.
И она указала на высокую стелу со знаменитой джефферсоновской формулой неотъемлемых прав человека: «Жизнь, свобода и стремление к счастью».
Он немного помолчал, потом почти шепотом сказал:
— Лора, ты просишь у меня слишком многого. Ты несправедлива…
— Несправедлива? Ты говоришь мне о справедливости? — Она была так возмущена, что чуть не рассказала ему о своей сделке с Родесом. Но почему-то сейчас это уже не казалось важным.