Стояла осень. Река шумела на перекатах. Кроны берёз желтели. На могиле лежал камень, сверху немного напоминающий купол «Протея», а внизу выбито вязью: «Дмитрий Карамышев». Стая журавлей, только ещё набиравших высоту, вдруг у меня на глазах начала распадаться, будто передние птицы наткнулись на невидимый барьер и, роняя перья, кувыркаясь, заскользили по дуге к земле. Правда, вскоре они выправились, воспарили вверх, к собратьям, стая поднялась ещё выше, так что тревожные клики птиц стали отдаляться, а вскоре журавли скрылись за берёзовой рощей.
Не первый раз вставал на птичьих и звериных путях силовой купол над куполом «Протея». На создание защитной этой полусферы тратилась энергия, потребная, к примеру, для целой Франции. И так мне стало, знаете, тошно, так обидно. И за журавлей этих несчастных. И за роль свою презренную в судьбе великого Дива. И за необходимость совершить ещё одно предательство, независимо от того, какое приму решение. Махнул я рукой и решил: а, будь что будет. Во всяком случае, делиться своим секретом с кем-либо было нелепо, хотя бы потому, что могли заподозрить в прогрессирующем идиотизме, извините за резкое выражение, Инспектор.
— Старший Инспектор, — поправил я Емельяна и опять посмотрел на часы: время уже поджимало.
— Я заканчиваю, — сказал он. — Как же мы всё-таки с вами похожи: точь-в-точь близнецы, даже шрам у вас тоже на левой скуле, а мне показалось поначалу, на правой… Ладно. Прошла неделя. Как раз было моё ночное дежурство. Пультовая внизу, под землёй, сидишь перед картой, я вам её описал; тихо, даже не слышно отголосков грозы наверху, а гроза в ту ночь страшенная разразилась, таких молний даже старожилы не помнили… Причины монотонии, наверное, знаете: когда всё выполняет автоматика, у оператора из-за недостаточной информационной и эмоциональной загрузки достаточно быстро нарастает сонливость. Можно отключиться на сорок-шестьдесят секунд — и не заметить. Или среагировать сквозь сон на ложную тревогу. Знаете, кто больше других подвержен монотонии? Люди с сильным типом нервной системы, причём зависимость здесь прямая.
И до сих пор не могу понять, как это я умудрился заснуть почти на четыре минуты, прав, тысячу раз прав был Учитель. И надо ж было случиться, что главное-то произошло во сне. Не понимаете? Поясню.
Снилось мне такое: ночь, гроза страшенная, стою я у могилы Дива, пытаюсь спрятаться от ливня под берёзой, какой-то плащ драный на голову натягиваю. А молнии небо полосуют — ужас. Особенно в барьер силовой наяривают. Тут, как по наитию, поднимаю глаза — и проплывает надо мною, метрах в тридцати, притом беззвучно, воздушный шар внушительных размеров, чёрный весь такой, только оболочка чуть подсвечена изнутри. Проплывает, натыкается вроде бы на барьер, останавливается. Но заметьте: рядом с шаром этим молнии в полусферу невидимую над «Протеем» лупят, а в оболочку, слегка подсвеченную, — ни-ни, сторонкой обходят. И вот в какой-то момент шар начинает движение уже к куполу «Протея» — пронзил барьер, как нож в масло вошёл. И молнии колготиться на полусфере вроде бы перестали. Кто ж это, думаю, мог барьер снять, без разрешения Сената? Всё ближе шар к куполу, всё ближе. И представляете, вырывается из купола тонкая струя плазмы, как дуга вольтова, вырывается, вонзается в гондолу шара, точнее, бьёт в дно гондолы, даже не гондолы, обод такой гофрированный. Да это ж копия корабля пришельцев, сообразил я, только сильно уменьшенная! Между тем дуга погасла, зато оболочка шара засветила ярче, заиграла красками радуги, мне показалось, что протуберанцы разноцветные встают и пропадают внутри, а по самой поверхности огоньки синие замельтешили, в виде крохотных смерчей. И быстрёхонько этак загадочный аппаратик давай от купола «Протея» отдаляться, причём вверх, в небо. Едва скрылся в тучах — опять молнии в барьер забарабанили…