– В Москве эпидемия гриппа, – он чихнул, – врачи рекомендуют поменьше бывать в людных местах и вообще, сократить общение до минимума. Эта плохая новость.
– Плохая, – согласился я, – еще что-нибудь?
– Лично для вас здесь угроза заболеть минимальна. А вот это – хорошая.
– Единственная?
– Пока – да, но... – тут он едва заметно подмигнул и закашлялся – Надо верить в лучшее.
– Очень хотелось бы.
– Побольше оптимизма, мой друг, – он высморкался, – уже виден свет в конце тоннеля.
– Наверное, это встречная электричка.
– Вы все-таки неисправимый нытик, – весело сказал он, – впрочем, мы отвлеклись. Давайте-ка поговорим о делах наших.
– Скорбных.
– Я бы так не сказал.
– Продолжайте сотрудничать со следствием, – посоветовал он напоследок.
– Непременно, – улыбнулся я. Хорошее настроение, оказывается, передается при общении не хуже, чем грипп. – Кстати, как там мой товарищ?
– Бодр, активен, стойко переносит тяготы и лишения. Сон, аппетит – в норме. Читает Достоевского. Предельно честен с органами. Велел вам кланяться.
– Спасибо. Если можно, передавайте ему привет.
– Для нас нет ничего невозможного, – он нажал на кнопку.
Вошел конвой и дальше все, как всегда: меня повели в узилище, а господин Тищенко своим ходом двинулся на волю, навстречу гриппу.
* * *
Вечером за мной пришли два «гражданина начальника», молодые, здоровенные, веселые и самую малость поддатые. Я встал и замер в ожидании «Руки за спину». Не дождался.
– Коваленко, с вещами на выход.
– Неужели на свободу?
– Щас. Пойдешь в общую хату. Пожил в люксе и достаточно.
– Куда? – переспросил я, собирая пожитки.
– Ну, ты совсем тупой. В общую, говорю, к злодеям, – радостно сообщил высоченный рыжий детина.
– К убийцам, насильникам и маньякам, – добавил его напарник, стриженный налысо толстяк с красным лицом любителя простого русского застолья. – Поздравляю, ночка тебе предстоит классная.
– Точно, – подтвердил рыжий. – До смерти не забудешь, – и деловито поинтересовался: – Вазелин есть?
– Нету, – грустно прошептал я.
– Не повезло тебе, – вступил в разговор толстяк, – без вазелина еще больнее.
Я не стал спрашивать, на чем основаны столь глубокие познания: рассказах друзей или собственном богатом опыте. Просто поверил на слово.
– Готов?
– Готов, – ответил я голосом, полным скорби, – а нельзя ли...
– Нельзя, – прорычал рыжий, – на выход, марш!
Прощай, ставшая родным домом, одиночка. Как славно и спокойно жилось мне здесь. Что-то будет дальше? Я тяжело вздохнул и потопал на выход.
Злодеев в стандартной четырехместной камере оказалось аж двое.
– Здорово, – проговорил высокий худощавый мужик в очках и протянул руку, – я Антон.