— Во-вторых, — продолжал Килкрейг, — если я отдам вам Торквила сейчас, кто поручится, что вы не разорвете наше соглашение?
— Вы сомневаетесь в моем слове? — резко спросил герцог.
Килкрейг цинично улыбнулся — уголки губ слегка приподнялись, но глаза остались холодными.
— Такое уже случалось в прошлом. Вспомните, как в 1423 году ваш предок поклялся не нападать на наши северные земли.
Герцог не помнил этой истории, а может быть, и никогда о ней не знал.
— Килкрейги поверили ему, — продолжал старик, — и Макнарны захватили их врасплох. Они убили пятьдесят наших воинов, обесчестили их жен и дочерей, угнали весь их скот!
По голосу старика герцог почувствовал, что эта давняя история для него жива и важна, как будто произошла вчера.
— Я долго думал, — продолжал Килкрейг, — и понял, что только брак между вами и моей дочерью принесет мир на нашу многострадальную землю.
— Значит, если я не соглашусь на ваше предложение, — произнес герцог, — вы отправите Торквила в Эдинбург?
— Люди уже снаряжены в дорогу, — отозвался Килкрейг. — Мой старший сын поедет с ними и подаст иск. Герцог застыл на месте. Он знал, что, бросив Торквила в беде, не сможет взглянуть в лицо ни одному человеку из своего клана. Более того, его собственное имя окажется непоправимо запятнано.
Он представил себе, как быстро пронюхают эдинбургские журналисты, что племянник герцога Стратнарна заключен в тюрьму, словно простой воришка!
Несомненно, по времени суд совпадет с приездом короля, значит, герцог превратится в посмешище не только для шотландцев, но и для знатных англичан, сопровождающих Его Величество в путешествии. Он понял, что загнан в угол: выхода нет. Чтобы выиграть время, герцог задал еще один вопрос:
— А ваша дочь согласится?
— Моя дочь, как и все остальные члены моей семьи, сделает то, что я ей прикажу, — ответил Килкрейг. — Она будет служить вам так же верно и послушно, как и мне.
«Почему я молчу? — думал герцог. — Почему не встану и не скажу Килкрейгу, что никогда не поддамся на этот грубый шантаж?»
Однако он видел, что этот старик во многом похож на его отца: как и отца, его невозможно сбить с намеченного пути ни уговорами, ни мольбами, ни угрозами.
Чертово шотландское упрямство! Все они такие — готовы умереть, но не покориться. Скорее будут драться до последнего издыхания, чем признают себя побежденными.
В какой-то миг герцогу показалось, что он спит. Сейчас он проснется у себя в лондонском особняке, где нет никаких вопросов и сложных решений — кроме, может быть, вопроса о том, каким узлом завязать шейный платок.