Это была кухня.
А в кухне были немцы.
Четверо.
Они расположились вокруг стола - простого, "черного", удобного для всякой кухонной работы дубового стола, - чтобы перекусить. На них были точно такие же маскировочные костюмы, как и на советских разведчиках, их "шмайссеры" с откидными металлическими прикладами, навалом брошенные на широченный подоконник, были близнецами "шмайссера", который висел на груди лейтенанта Пименова. Встреться они поздним вечером, даже не ночью, с нашими - поди разберись тогда, кто есть кто. Но здесь даже в сером свете было видно, что это немцы. Пилотки немецкие. На ногах не сапоги, а бутсы. Масло в пластмассовой коробке с закручивающейся крышкой. Серебряный позумент, тускло блеснувший на петлицах того, что стоял как раз напротив Пименова, разливая по фаянсовым кружкам шнапс. И, наконец, эти физиономии, отчетливо очерченные, в которых не было и следа той славянской неопределенности, той непостижимой для иных народов материи, из которой, как грандиозные скалы из тумана, выступают то меланхолия, то скорбь, то веселье, необузданное до куража, до донышка, то самопожертвование безоглядное во имя друга, или родины, или ребенка, при этом даже не важно, чей он, - короче говоря, та самая таинственная русская душа, никем так до конца и не расшифрованная, -здесь ею, как говорится, и близко не пахло.
Офицер поднял глаза от фляги, удивился в первое мгновение, потом чуть отпрянул, приглядываясь, - и вдруг остолбенел.
- Продолжайте, продолжайте, - сказал Пименов по-немецки.
2
Разведка встретила разведку.
Что это не просто вражеские солдаты, а именно разведчики, Пименов понял сразу. И больше об этом не задумывался; тем более - не пытался получить от самих немцев подтверждение. 0н это понял и принял. Впрочем, если бы впоследствии у него спросили, как он пришел к такому выводу. Пименов без труда перечислил бы множество мелких деталей, которые для него были красноречивей и убедительнее любого допроса.
На этой мызе немцы скорее всего оказались случайно. Тоже небось от дождя укрылись. Однако они успели сделать это заранее: маскировочные костюмы у них были сухие и на полу ни единой капли воды; более того, гладко выкрашенный и до блеска полированный кухонный пол хранил ясно отпечатавшиеся пыльные следы немецких рифленых подошв. Следов было немного. Пришли на минуту, только автоматы скинули;
вся остальная амуниция была на них.
Что с ними делать? Взять в плен?
Вообще-то, конечно, четыре "языка", из которых один - офицер, добыча важная, и в другое время ребята уже вертели бы в гимнастерках дырки для орденов. Но... приказ остается приказом. И его надо выполнять. Да и, помимо всего прочего, Пименов никогда пе забывал - несмотря на жестокую "специфику" войны - что для своих подчиненных он не только командир, но и воспитатель. И что воспитывает не одними словами, а каждым поступком и самой жизнью.