Что же это было?..
Он начинал вспоминать все сначала, и скова слышал скороговорку лейтенанта, снова гнал коней через дорогу... А дальше опять захлестывала волной обида, и он никак не мог вспомнить то самое...
В короткой жизни Панасенкова не много было обид, которые помнились бы долго. Лишь одну он не мог забыть, нанесенную ему еще в детстве, когда он учился в пятом классе. Жил он тогда с отцом и матерью в одноэтажном доме прямо возле линии железной дороги, на которой отец работал ремонтником. Мимо окон проносились пышущие паром локомотивы, из окошек которых выглядывали черные с белозубым" улыбками машинисты. Виктор мечтал стать машинистом, но после поездки в "Артек", куда его послали за то, что он больше всех собрал металлолома, - душа его раздвоилась. Когда он увидел море и уходящие за линию горизонта корабли, он решил стать капитаном дальнего плавания, хотя мечта о вождении грохочущих локомотивов оставалась в его душе. Отец и мать частенько посмеивались над его раздвоенностью. Он любил их бездумно - просто любил, потому что - родители. Мать существовала для того, чтобы кормить и латать штаны, штопать носки, стирать. Отец - чтобы ходить в школу, когда вызывали родителей, и стегать ремнем. Стегал больше для порядка, и Витька привык, хныкал лишь для того, чтобы показать, будто ему больно и в самом деле. Соседского же Леньку, Витькиного дружка и однокашника, Ленькин отец бил смертным боем. И вот однажды, когда на школьном дворе футбольный матч между пятым "А" и пятым "Б" был в разгаре, Ленька разбил мячом окно в учительской. 'Виктор представил себе, что будет с Ленькой дома, и взял вину на себя. Отцу Виктора предложили возместить "нанесенный ущерб". Он отстегал сына, но платить не стал, а вставил стекло сам. Витька, гордый своим поступком, побежал на улицу. И там он увидел Леньку. Под левым глазом друга багровел огромный синяк. Оказывается, Ленькин отец избил сына "для профилактики" - тоже, дескать, там был, небось без него не обошлось!.. Виктор был потрясен напрасностью своей жертвы и никак не мог простить Ленькиному отцу этой обиды...
Дятлы перестали стучать как-то сразу. От наступившей тишины Панасенков очнулся и открыл глаза. Прямо над головой висела надломленная пулей ветка. Она держалась на тонкой ленточке коры и тихо покачивалась. Сквозь поредевшую листву кустарника проглядывал рыжеватый ствол сосенки, уходившей кроной в белые-белые облака...
И в этой тишине вдруг отчетливо, словно Панасенков услышал его только сейчас, прозвучал приказ лейтенанта: "Доложи - немцы находятся в двенадцати километрах на юго-запад от мызы! Повторяю..."