— Да, мы люди королевы, но не правящей, а будущей! Мы посланы принцессой Елизаветой, чтобы приветствовать вас, ибо она сейчас недалеко от родительского дома в Хивере.
Несмотря на потрясение, Нед понял, что прозвучали верные слова. Детины, которые только что нападали на них, замерли на месте, потирая расквашенные носы. Бармена, согнувшегося от боли, рвало на пол. Один из забияк выплюнул два выбитых зуба и прошепелявил, шевеля разорванной губой:
— Святая правда, парень?
Дженкс дважды махнул Неду острием меча, чтобы тот выбирался из угла.
— Говорите теперь вы, лорд Нед.
— Да. Я… это… это… святая правда, — начал актер, кляня себя за то, что говорит, как заика. В плече, в том месте, к которому приложился бармен, пульсировала боль, а спину саднило от удара о стену, которым наградил его Дженкс.
— Говорят, что наша принцесса окопалась в Айтем Моуте, — сказал Рваная Губа. — Вернулась домой, ведь народ в Кенте любит ее больше всего. Ждет, небось… пока помрет эта католическая волчица?
— Ага, — подхватил бармен, неуверенно поднимаясь на ноги и вытирая рот рукавом. Кто-то откатил бочку из угла, чтобы освободить для них место. Бармен протянул Рваной Губе руку и продолжил: — Королевская десница Марии Кровавой дотянулась из самого Лондона… до верноподданных маленьких местечек, которые ничем перед ней не провинились, — объяснил он, подходя ближе. — Она сожгла нашего школьного учителя Александра Уолтона прямо перед старой церковью только за то, что он не отказывался от убеждения, что хлеб святого причастия обозначает Христа, но на самом деле не является его плотью. Вот так. А лондонские холопы Волчицы пришли и сожгли его.
Он опять сплюнул кровью, но на этот раз без зубов.
— Его сожгли прямо здесь? — переспросил Дженкс, пряча наконец меч в ножны. — Я слышал, что для этого королева перевозит еретиков — мучеников — в Лондон или Оксфорд.
Неду хотелось что-то сказать, взять инициативу в разговоре на себя, но он почему-то не мог выдавить из себя ни слова. И потом, это мужичье, по-видимому, решило, что оратор тут Дженкс. Нед не знал, плакать ему или смеяться.
— Нет, как и в других городках, учителя сожгли на месте, когда он не захотел отречься от своих убеждений. А когда в толпе начали возмущаться, люди королевы высекли нас до полусмерти, всех до единого, — сказал бармен и быстро сбросил с себя камзол и рубаху. Затем повернулся к приезжим спиной и продемонстрировал отвратительную мозаику красных рубцов на коже. — Тут вам каждый может показать такую картинку, — добавил он и, морщась, натянул рубаху.