— Какое это имеет значение? — спросил герцог. — Может быть, она и не узнает.
— Нет, она обязательно узнает, — возразила Зоя. — Слуги ей расскажут. Здесь, в России… все становится известно.
Это правда, подумал герцог, ведь узнала же вчера Екатерина, что он ушел из Зимнего, чтобы навестить княгиню Всевольскую.
Герцогу было абсолютно безразлично, узнает ли княгиня о его визите и что она в этом случае скажет или сделает.
Но потом он подумал, что здесь будет замешана и Зоя. Впервые герцог понял, что в своем стремлении снова увидеть ее он поступил непростительно эгоистично.
Герцог настолько привык считаться исключительно со своими собственными интересами, думать только о своих удовольствиях, что никогда не задумывался над тем, как это скажется на других людях.
Впервые за много лет он столкнулся с необходимостью учитывать последствия своего поступка для другого человека — девушки, доверчиво глядящей на него.
— Думаю, самым правильным будет, если я немедленно вас покину, — заявил он.
Он посмотрел на Зою и продолжил:
— Я хотел бы остаться, бог свидетель, как я этого хочу! Мне хотелось поговорить с вами о многом, хотелось услышать ваш рассказ о себе. Но если это может повредить вам хоть в малейшей степени, если это вызовет хоть какие-то осложнения, я оставлю вам записку для княгини и уйду.
Зоя всплеснула руками, и при виде этого инстинктивного жеста у герцога перехватило дыхание.
— Я хочу, чтобы вы… остались, — едва слышно произнесла Зоя. — Мне так… хочется… поговорить с вами, но, думаю, я поступлю… правильно… попросив вас уйти.
— Предлагаю компромисс, — быстро сказал герцог. — Я останусь ненадолго, но мы не будем терять ни секунды нашего драгоценного времени.
Он протянул к ней руки.
— Идите сюда. Давайте устроимся поудобнее и как можно лучше используем это время.
Зоя встала и подала ему руку.
Их руки встретились, и это прикосновение заставило обоих вздрогнуть.
Они хотели спуститься с возвышения, но теперь не в силах были сделать ни одного движения и застыли в молчании, держась за руки. Зоя подняла голову, глаза их встретились, и время перестало существовать для них.
— Я так себе это и представлял, — произнес герцог.
Голос его прервался.
Зоя отняла руку, прошла по комнате к обитому атласом дивану, стоящему у мраморной колонны, и села.
Герцог поймал себя на том, что не отрываясь наблюдает за ее грациозными движениями, ему казалось, она не идет, а парит в воздухе, в каждом ее движении ему слышалась музыка.
Герцог сел рядом с Зоей так, чтобы видеть ее.
— Вчера вечером я много слышал о вас, — сказал он. Зоя молчала. — Мне сказали, что вас прозвали Ледяной Девой.