– Ну что?
Прежде чем ответить князю, Розмич спешился. Добря сделал то же самое, хотя кланяться Новгородцу – не его дело.
– Великая победа, князь! – просиял Роська.
Олег жестом прервал радость, спросил иначе:
– Когда биться будете?
Роська, что мгновенье назад напоминал преданного щенка, захлебнулся вздохом и побелел.
– Хазаров победили, – продолжил Олег, – угроз Киеву нет. Самое время решить спор.
– Так мы…
– Откладывать спор – последнее дело. Так поступают трусы. Обычай велит держать слово. А тот, кто предает обычай, предает свою землю, кровь, самих богов. Каким бы именем сих богов ни звали.
– Мы…
Роська замялся, вмиг растерял всю браваду. А длинный, сухой, как подрубленное дерево, перст Олега ткнул в Добрю.
– Время решить спор. Раз и навсегда.
Добродей почувствовал, как холодеет душа, как льды мурманского ада проникают в его, славянскую кровь. Умом понимает – Олег прав. Но сердце отчего-то противится.
Нет, не успел по-настоящему сдружиться с Розмичем, не смог отринуть старые обиды, но все-таки у них слишком много общего. Ильменская земля, речка, что разделяла их деревни, и… дух. Ох, узнай про эти мысли ромейский священник, отлучил бы от Церкви, как пить дать – отлучил! Может, действительно в мире существует нечто, что выше богов, распрей и споров? Нет…
– Деритесь.
И хоть Олег сказал ровно, слово прозвучало как приказ.
Розмич глядел на князя ошалелыми глазами. Дружинники, что из любопытства явились на странный разговор, – тоже.
– Как можно?.. – пролепетал кто-то.
– Обычай! – громогласно бросил Олег.
Розмич потянул меч из ножен, Добродей поступил так же, но скорее по привычке. Нехотя разошлись на пяток шагов.
– Бейтесь, – повторил Олег.
Только ноги не слушались повелений князя. И руки, что прежде с легкостью поднимали массивные бревна, висели, словно плети.
А Розмич замахнулся, сделал шаг вперед. Клинок нехотя рассек воздух и застыл. Кажется, само железо не хочет вступать в битву. С великим усилием воин вернул клинок в узилище, руки потянулись к шее. Розмич сосредоточенно извлек из-за пазухи оберег – коготь бера. Добря кивнул, в глазах защипало. Он тоже убрал оружие, снял с шеи крестик.
Новгородский дружинник смотрел на христианский символ, чуть изогнув бровь, во взгляде блеснуло доброе озорство. Он покорно склонил голову, принимая дар Добродея, но, когда сам потянул руки, чтобы сделать ответный подарок, тишину прорезал ледяной голос Олега:
– Довольно.
Князь навалился на посох всем телом, будто ноги не держат.
– Мы не можем драться, княже, – пробасил Роська. – Мы родичи. Не по крови – по духу. Боги не осудят за это примирение.