— А ты уверен, что стенка подготовлена как следует?
— А то! Сам все делал. Дыры глиной залепил, а чтобы она воду держала, смешал с соломой. А сверху — гипсовой штукатуркой.
Паи недоверчиво хмыкнул.
— Ну ладно, подумаешь, дом. Тут твой промах никого не волнует… А вот если в храме или обители вечности… Там нельзя.
— Какой еще промах?
— Да стена у тебя — неживая.
— Мертвая, что ли?.. Растолкуй, что сказать хочешь.
— Уж очень гладкая. Потому жизни ей недостает. Всякая перегородка должна быть слегка волнистой. Если все совсем уж ровно и очень жестко, то получается мертвечина. И руке твоей эта гиблость не дастся.
Панеб поглядел на стену другими глазами. Он не спорил: да, ему еще учиться и учиться, но посвящение открыло перед ним врата в иной мир, где нет ничего бессмысленного.
Юноша приготовил краски и, руководствуясь только своим чутьем, нанес несколько широких полос в нижней части стены.
Паи Доброхлеб глядел, как новичок берется за дело, и только диву давался: уж очень уверенно вел себя Панеб. Юный рисовальщик выбрал хорошую кисть, а первая полоса если и была кривовата, то чуть-чуть. Даже Уабет Чистая заинтересовалась и зачарованно глядела, как ее муж набирает кончиком кисти нужное количество краски, и вот неживая стена заиграла. Когда треть поверхности была расписана, Панеб остановился.
— Хватит, — решил он. — Иначе перебор будет. Как думаешь, Паи?
— Есть один прием, он помогает точно понять, где остановиться.
— Так почему ты меня ему не научил?
— Да вот не знаю, готов ли ты его перенять.
— Так что за прием-то?
— Просто попробуй сделать по-другому…
Панеб понимал, что ему еще предстоит столкнуться со множеством трудностей: дорогу надо прокладывать самому и, если понадобится, силой. Но раз уж ему удалось заполучить такие инструменты, ему ничего не страшно!
— Хочешь научиться рисовать кое-какие фигуры? — спросил Паи.
— Покажи.
Рисовальщик выбрал табурет о трех ножках попрочнее и, взгромоздившись на него, набросал тонкой кисточкой на стене вязанку камыша.
— Этот знак волшебный: его чары защищают дом, — пояснил Паи. — Лучше бы расписать ими целый фриз. Но повторить такой рисунок непросто.
Панеб немедля попробовал нарисовать сноп камыша, и у него довольно неплохо получилось. Паи лишь слегка подправил, не говоря ни слова. Панеб был достаточно наблюдателен, чтобы не повторять одних и тех же ошибок.
— Что, по-твоему, годится для росписи дома? — спросил наставник.
— Узоры — цветы всякие, завитки. Чтобы не надоедало глядеть на одно и то же изо дня в день.
У Панеба в голове уже успело созреть множество самых разнообразных идей и замыслов. Он уже столько раз пытался их воплотить на песке и на черепках. Но все это были лишь наброски.