Шумная компания ела, пила и танцевала до ночи. С каждым часом градус веселья всё поднимался - вместе с градусом напитков. И вот уже Эллина лихо отплясывала один из народных танцев. Раскрасневшаяся, счастливая, она и думать забыла о подвеске, сбившейся набок. Компанию ей составили знакомые гоэты.
По дороге на Тенистую улицу - и речи не шло, чтобы Эллина ехала домой одна - Датеи поинтересовался, понравилось ли гоэте торжество. Она кивнула, сонно заверив, что всё было чудесно, только людно:
- Не такая я важная особа, чтобы тратиться и устраивать приём.
Датеи промолчал, вглядываясь в пятна света фонарей. А Эллина, засопев, пристроилась спать на его плече.
Но, несмотря на вчерашний хмель, на следующий день гоэта вознамерилась вернуть подвеску: она не любила быть кому-то обязанной. Бриллианты стоимостью в десятки лозэнов не вызывали у неё не восторга. Эллина придерживалась правила: не бери в подарок больше, чем зарабатываешь за месяц. Тогда друзья остаются друзьями, любимые - любимыми, а она сама - собой.
Анабель предполагала подобное развитие событий и успела вовремя заехать к подруге: проснувшись позже Датеи, гоэта как раз собиралась ехать к нему. Госпожа Меда разубедила её, предложив, раз уж внутреннее 'я' не позволяет наслаждаться бриллиантами бесплатно, сделать любовнику какой-то приятный сюрприз, либо помочь с тяжбой:
- И будете квиты. Не обижай мужика - не поймёт. Решит, что не любишь, раз подарками швыряешься. И, знаешь что, Лина, засовывай свою гордость в одно мягкое место. От обручального кольца тоже откажешься, раз дорогое?
- Обручальное кольцо - это иное. От жениха можно принимать любые подарки. А тут меня будто покупают, привязывают к себе камушками, чтобы потом, если что, попрекнуть и навязать свою волю. Но я не продаюсь, Бель.
- Дура. Дура ты гордая! - вздохнула госпожа Меда. - Теперь я понимаю, почему от тебя все сбегали. Не продаётся она... Можно подумать, тебя покупали. Подарок на день рождения, а не с бухты барахты от незнакомого человека на улице. Так что кончай свои фокусы и думай, что такое приятное сделать Себастьяну. И подвеску вечером надень: пусть видит, что тебе нравится. Нет, это уму непостижимо: тридцать пять - а ума никакого!
Эллина промолчала. Наверное, в чём-то подруга права, но перебороть свои принципы гоэта не могла.
Брагоньер чувствовал себя идиотом. Ему казалось, что, даже начиная работать, он вёл дела лучше. Столько времени, столько труда - и ничего. Подозреваемый в бегах, а разум всё чаще шепчет, что соэр идёт по ложному следу.