Он поцеловал ее шею.
— Да, — прошептал он, в то время как его руки продолжали мучить ее, заставляя испытывать удовольствие, сводящее ее с ума. Ее сердце учащенно билось, она была едва в состоянии дышать, желая его так сильно, что более, кажется, и вынести не могла, и в то же самое время боялась тени третьего, которая всегда незримо присутствовала.
— Я не могу! — закричала она, и Патрик повернул ее лицом к себе.
— Ты все еще путаешь меня с ним? Чем я могу тебе доказать, что никогда не обижал женщину подобным образом? Я никогда в моей жизни не принуждал женщину дать мне то, что я хотел.
Антония с болью вздохнула, и он перестал говорить и посмотрел на нее.
— Ты ревнуешь, Антония? — спросил он.
Она не могла встретиться с ним взглядом. Он откинул ее голову назад, заставляя взглянуть на себя. Его губы искривились в триумфальной улыбке.
— Тебе нет нужды ревновать, я никогда не спутаю тебя ни с кем, дорогая, — прошептал он.
Никто не называл ее до этого «дорогая». Слово заставило ее растаять. Патрик наклонился, чтобы поцеловать ее, и она инстинктивно двинулась навстречу ему, ее губы раздвинулись. В диком порыве страсти она обвила его руками и притянула ближе, ее руки ласкали его затылок, плечи, спину.
Патрик застонал, оторвал ее от пола, и она внезапно почувствовала, что падает, смущенная, невесомая. Он бережно отнес ее на кровать и накрыл собою. Ее тело напряглось и стало выгибаться, чтобы противостоять ему, крик ужаса застрял в ее горле.
— Не пугайся, дорогая, — сказал он быстро. — Не напрягайся снова, бояться нечего. Это я… Посмотри на меня…
Она неуверенно взглянула на него, и у нее вырвался продолжительный вздох.
— Патрик…
— Да, это Патрик, тебе не надо больше бояться. Тебя не обидят, ты знаешь, что можешь доверять мне. — Он улыбнулся и поцеловал ее. Его губы были теплыми, нежными.
Антония вернула поцелуй, начав находить удовольствие в тяжести его тела, в его близости. Она обвила Патрика руками и беспокойно задвигалась, ее сердце учащенно билось.
Патрик сбросил туфли, продолжая обнимать девушку, начал срывать с себя одежду. Она лихорадочно помогала ему, расстегивая его пиджак, затем рубашку, стаскивая их с него, ее дыхание было хриплым и затрудненным.
Она не боялась его больше. Ею руководили другие чувства. Она наконец прикоснулась к нему так, как всегда хотела, начиная с первой минуты, как увидела. Желание вспыхнуло в ней тогда настолько сильно, что то, что случилось позднее, было похоже на суровый мороз, коснувшийся розовых бутонов и заставивший их почернеть от холода. Девушка думала, что ее чувства умерли. Ей не верилось, что она снова сможет что-то испытывать, но сейчас для нее словно началась весна. Ее тело раскрывалось, как цветок, когда он ласкал ее.