— Я тоже так думаю, — согласилась Манелла. — Большое вам спасибо.
И, как на крыльях, она полетела вниз.
Выбежав в холл, девушка заметила, что маркиз уже вышел из дома и стоит возле фаэтона, похлопывая по крупу одну из лошадей. Лакеи укладывали в фаэтон корзины с провизией.
Манелла, чувствуя себя в это утро почти равноправной участницей поездки, сочла возможным воспользоваться парадной дверью.
Заметив девушку, маркиз сказал:
— Позвольте мне подсадить вас, мисс Шинон. Надеюсь, вас не страшит быстрая езда?
— Я не из пугливых, — улыбнулась Манелла, устраиваясь на высоком сиденье.
Маркиз вспрыгнул на свое место и взялся за поводья. Позади на весьма неловкую одиночную скамью взгромоздился грум.
Они тронулись.
Манелла раскрыла зонтик.
— А что приключилось с вашими шляпками? — полюбопытствовал маркиз.
Он вовсе не желал смутить девушку. Поняв, что ему не дождаться от нее ответа напрямик, он инстинктивно наводил разговор на любые обстоятельства, связанные с ее чудесным появлением в замке, надеясь со временем разгадать тайну.
— Когда я отправлялась в путь, для них не нашлось места, — ответила Манелла, давшая себе слово быть начеку и не допускать новых промахов.
Они выехали на довольно широкую песчаную дорогу, тянувшуюся между бескрайними, принадлежавшими поместью лугами и полями… Манелла, хорошо разбиравшаяся во всем, что касалось лошадей и конного спорта, отметила, что маркиз прекрасно правит.
— Может быть, вы все-таки расскажете, от кого и зачем вы убегали? — наконец спросил маркиз.
Манелла обратила на него взгляд зеленых глаз:
— Прошу вас! Сегодня такой чудесный день. Мне не хотелось бы омрачать его тягостными воспоминаниями. Я не желаю думать о причинах, побудивших меня искать работу, равно как и о том, что произошло вчера вечером. Мне хочется вот так мчаться в фаэтоне и радоваться тщеславной мысли: сколько женщин скрежетали бы зубами от зависти, если бы видели меня в обществе знаменитого героя Ватерлоо.
Маркиз улыбнулся.
— Какой уклончивый ответ, — восхитился он. — И какой мудрый. Надо быть совершенно неотесанным, чтобы продолжать бороться, добиваясь вашего признания.
— А вы жаждете борьбы? — кокетливо спросила Манелла, впервые почувствовав вкус к куртуазной беседе.
— Напротив, — сказал маркиз. — Единственное, к чему стремится моя душа после этого чудовищного кровопролития, — это мир. Для меня высшее наслаждение объезжать свои владения в обществе самой красивой девушки на свете.
Эти слова были сказаны с таким жаром, что Манелла невольно зарделась.
Разговор прекратился. Они долго ехали почти в полном молчании, лишь изредка прерывая его отдельными фразами. Должно быть, оба находились под впечатлением красивейших сельских пейзажей. Кроме того, им было так хорошо вдвоем, что слова были излишни.